Дороти Паркер все больше напоминает даму викторианских времен; она недурно зарабатывает на прошлом, оплакивая его, — своего рода регресс по доброй воле.
Вернувшись в гостиную, он принялся снова ходить из угла в угол; сам того не подозревая, ступал он в точности так, как его отец, судейский чиновник, умерший тридцать лет назад; он гордо нес образ судьи, как на параде.
Когда он захлопнул за собой дверь, кончилась их помолвка, но не кончилась ее любовь к нему и не оборвалась надежда, а действовать она только начинала.
(Коган) Он вернулся в ванную и залпом проглотил весь спирт для растирания, гарантировав себе сильнейшее расстройство желудка.
Она подошла к трюмо так, будто собственное отражение в зеркале было единственным обществом, достойным ее.
Похоронная процессия — в последнем автомобиле мужчина дымит сигаретой.
(Коган) Впереди показались две коричневые бутылки портвейна с белыми этикетками, вскоре превратившиеся в чопорных монахинь, которые обожгли нас невинными взглядами, когда мы проходили мимо.
Мать семейства, величественно окунающая рукава халата в кофе.
В ванной она расплакалась, устроившись на стульчаке, ведь она не знала другого такого места для уединения.
(Коган) Когда он мочился, звук напоминал вечернюю молитву.
Чувство, что наконец-то она принадлежит ему, возникло у него где-то между лопатками и заскользило вниз, как будто он надевал пальто.
Мысль металась у него в голове, словно слепой, потерявшийся в заставленной мебелью комнате.
Оригинальный текст: The Notebooks, (M) Moments (What people do), by F. Scott Fitzgerald.
Перевод © А. Зверев, В. Коган.