Юрий Яковлевич Лидский
Скотт Фицджеральд - Творчество
Введение
История мировой литературы знает не один случай позднего признания и посмертной славы писателей, которых при жизни немногие ценили по достоинству; нередко можно обнаружить и прямо противоположную ситуацию: писатели, пользовавшиеся при жизни большой популярностью, по прошествии какого-то времени оказывались прочно и справедливо забытыми. С литературной репутацией Фрэнсиса Скотта Ки Фицджеральда все было гораздо сложнее. В 1920 г. вышел его первый, незрелый и в определенной мере подражательный роман и принес автору широкую, но не слишком долговечную известность, а в тридцатых годах, когда появление романа «Ночь нежна» должно было, казалось, вновь пробудить интерес к творчеству писателя, его все больше и больше забывают. Английский критик К. Кросс в своем интересном очерке отмечает, что уже к 30-м годам Фицджеральду случалось встречать людей, удивлявшихся тому, что он еще жив [1]. О том же свидетельствуют известный деятель кино Бад Шульберг и Шейла Грэхем, подруга писателя в последние годы его жизни [2].
Смерть оборвала работу Фицджеральда над романом «Последний магнат», но возрождение интереса к его творчеству связано, как это на первый взгляд ни странно, с опубликованием именно этого, далеко не завершенного, произведения. Известный поэт Стивен Винсент Бене немедленно откликнулся на выход «Последнего магната» и закончил спою рецензию многозначительным обращением к читателям и особенно критикам: «Теперь вы можете снять шляпы, джентльмены, и, я думаю, вам следует это сделать. Это уже не легенда, это - слава, и в перспективе она вполне может оказаться одной из самых прочных в наше время» [3]. Далеко не все критики разделяли мнение Бене. Маргарет Маршалл, например, перечитав в том же году Фицджеральда, была разочарована и крайне пренебрежительно отозвалась о его таланте [4].
С 1945 г. интерес к творчеству писателя усиливается, слава его растет. Известный американский исследователь А. Кейзин справедливо отмечает, что до смерти писателя критика относилась к нему крайне необъективно, а с 1941, и особенно 1945 г., начала воздавать ему должное [5]. Споры об отдельных произведениях Фицджеральда и о том, какое место он занимает в американской и мировой литературе, не утихают. Так, Лесли Фидлер выражает недовольство тем, что, по его мнению, значение Фицджеральда постоянно преувеличивается [6], а Райли Хьюз прямо объявляет его второстепенным писателем [7]. Примерно такова же и точка зрения Джона Берримена [8]. Тем не менее если рассмотреть основную критическую тенденцию, нельзя не согласиться с Кеннетом Эблом, который еще в 1963 г. писал: «...после пятнадцати лет все возрастающего внимания критики высокая репутация Фицджеральда представляется оправданной и прочной» [9]. Л Генри Дэн Пайпер не без удовлетворения отмечал, что в 1970 г. «Великий Гэтсби» пользуется большим спросом, чем любой роман любого писателя того же поколения, включая Фолкнера и Хемингуэя [10].
Сегодня и в советской критике, и на родине Фицджеральда имя его справедливо называют в ряду имен тех блестящих прозаиков, которые составили славу американской литературы 20-30-х годов. При этом постоянно отмечается его самобытность. В наиболее серьезных из множества критических статей и исследований, посвященных Фицджеральду, непременно затрагиваются проблемы стиля писателя. Некоторые авторы детально рассматривают ту или иную его черту, другие дают более общую характеристику, есть и попытки подкрепить общие положения анализом отдельных существенных особенностей.
Неоднократное обращение к стилю одного из крупнейших мастеров литературы США 20-30-х годов закономерно. Удивительно, однако, что до сих пор нет ни одного труда, в котором анализ идеологии писателя на всем протяжении его творческого пути систематически подкреплялся бы анализом стиля, взятого как единая и целостная система, обусловленная и субъективными, и объективными факторами. Это парадоксальное положение не осталось незамеченным. Упоминавшийся выше американский литературовед Кеннет Эбл в предисловии к составленному им сборнику статей о творчестве Фицджеральда пишет: «Как ни странно, немногие критические статьи сосредоточивают внимание на стиле Фицджеральда, и ни одна из них не представляется достаточно глубокой, чтобы заслуживать включения в сборник» [11]. Между тем анализ стиля писателя совершенно необходим, так как без него невозможно ни объективно оценить творчество Фицджеральда, особенно Фицджеральда-романиста, ни определить, насколько значителен его вклад в литературу.
Подчас даже в очень интересных работах, насыщенных важным материалом и содержащих тонкие наблюдения и бесспорные положения, проявляется некоторая противоречивость, как только речь заходит о стиле Фицджеральда. Так, советский исследователь А. Н. Горбунов пишет: «В своих произведениях Фицджеральд всегда оставался в рамках классической традиции, целиком отвечающей индивидуальности его таланта. Именно в этих рамках он писал и искал «еще не сказанное никем ранее», стремясь влить новое содержание в устоявшиеся формы и тем самым обновить их» [12]. Страницей выше критик верно отмечает «ярко индивидуальный стиль» писателя, а несколько страниц спустя утверждает: «Органичное сочетание личико-романтической и сатирико-реалистической сторон таланта Фицджеральда развило у писателя неповторимую остроту зрения, позволив ему по-своему увидеть Америку XX в. и сказать о ней, выражаясь его собственными словами, «что-то... еще не сказанное никем ранее» [13]. А. Н. Горбунов справедливо указывает на отличие Фицджеральда от «экспериментаторов», например Фолкнера и Т. С. Элиота, но так ли справедливо, что автор «Великого Гэтсби» не пытался, как утверждает критик, «открыть неизведанные пути в литературе» [14].
Творчество Фицджеральда во многих отношениях чрезвычайно сложное, и разобраться в этих сложностях можно, вероятно, лишь выделив не просто существенные, но определяющие факторы. Мало того, приходится устанавливать их иерархию, необходимые соотношения, что обязательно приводит опять-таки к проблеме стиля, причем в самом широком ее аспекте. Некоторые предварительные замечания здесь неизбежны, хотя подлежащие рассмотрению вопросы давно разработаны зарубежным и советским литературоведением.
Двадцатые годы XX в. - особый период в истории литературы США. Именно с этого времени она выступает как одна из ведущих литератур мира, с этого времени исчезает существовавшее прежде в силу ряда исторических причин ее отставание от развитых европейских литератур, а с ним и присущий ей прежде провинциализм. К 20-м годам социальные пороки экономического и политического устройства США выявились уже в полной мере, и развитие зрелого критического реализма было подготовлено как объективно-историческими факторами, так и собственно литературным процессом. Первая мировая война оказалась толчком, заставившим мыслящих американцев по-новому взглянуть на себя и на мир, и в значительной степени обусловила характер всей литературы США 20-х годов, включая и те произведения, которые, на первый взгляд, никак не связаны с темой войны.
В общем потоке послевоенной литературы выделяется направление, получившее название «потерянного поколения». Ни в США, ни в Европе литература «потерянного поколения» не была, как известно, однородной, но существенные черты общности (в рамках критического реализма) представляют особый интерес при изучении творчества Фицджеральда.
Вызванное войной нравственное потрясение как бы вырвало «потерянных» из исторического процесса, оторвало их от общества. Так перед читателем предстал новый герой в новом романе. Героем этим был индивидуалист поневоле, трагическая фигура, противостоящая враждебному миру и обретающая - в предельном случае - опору только в силе собственного характера. Романом, в котором появился этот герой, стал, как известно, новый лирический роман, усвоивший опыт объективной прозы и, конечно, возникший на иной основе, чем его предшественник XVIII - начала XIX в. Однако литература США 20-х годов характеризуется не только развитием субъективной, лирической прозы, но и значительным ростом объективного аналитического социального романа, едва ли не лучшим примером которого может служить знаменитая «Американская трагедия» Драйзера.
Говоря о типологии американского романа, в данном случае можно ограничиться лишь указанными направлениями, так как зрелый роман Фицджеральда представляет собой сложную промежуточную форму, занимающую особенное, ей одной принадлежащее место между собственно лирическим романом и романом аналитическим. Зрелый роман Фицджеральда иначе организован, чем, например, романы Хемингуэя или Драйзера. У Фицджеральда именно организация, основные компоненты структуры представляют собой, на наш взгляд, нe частные детали стиля, а его доминантные черты.
Вводя в одной из своих работ понятие хронотопа, М. Бахтин пишет: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть х р о н о т о п о м» [15]. И далее: «Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время» [16]. Известный исследователь А. В. Чичерин также отмечает, что обстоятельства места и времени играют особенно существенную роль именно для романа [17]. Эти положения чрезвычайно важны.
Фицджеральд вошел в литературу США прежде всего (но не исключительно) как первый выразитель идей «потерянного поколения». Он дал многократно цитировавшуюся в критике афористическую характеристику поколения, обнаружившего, «что все боги умерли, все войны отгремели, всякая вера подорвана...» [18]. Но стоит присмотреться к особенностям временной структуры в зрелом романе писателя и станет ясно, что темы Фицджеральда отнюдь не ограничиваются характерными мотивами «потерянных». Если для героев «потерянного поколения» время предстает в основном в одной ипостаси - настоящего, даже сиюминутного, что обусловлено вызванной военным шоком утратой исторической ретроспективы и перспективы,- то у Фицджеральда время дастся в сложном рисунке, «связь времен» неизменно сохраняется.
Второй доминантной чертой, также неразрывно связанной со структурой романа, является специфическая перспектива повествования. Зрелый роман Фицджеральда, как уже говорилось, нельзя полностью отнести ни к лирической, ни к аналитической прозе. Он представляет собой своеобразное сочетание той и другой, промежуточную, но самостоятельную разновидность жанра. Разумеется, писатель создавал свой зрелый роман, опираясь на достижения других больших мастеров литературы, в частности, как неоднократно констатировали многие исследователи, он широко использовал технику, разработанную Генри Джеймсом, Эдит Уортон и Джозефом Конрадом. Но Фицджеральд принципиально расширил возможности этой техники, вскрыл таящиеся в ней потенции и максимально использовал их.
Специфика структуры зрелого романа Фицджеральда, использование в нем времени как одной из важнейших опорных деталей и сочетание сложного временного рисунка с плодотворной перспективой повествования обусловливают не только необычную «плотность» произведения, в котором каждая мельчайшая черточка оказывается крайне существенной, но и особенный диалектический характер слова, образа, идеи, тропа, действия. Конечно, перечисленные элементы не могут быть полностью лишены своего «абсолютного» качества, но представлены они главным образом в развитии, диалектически непрерывно испытываются, рассматриваются с разных точек зрения, подвергаются суду, подтверждаются или отрицаются. Эта сложная структура отражает не менее сложное сочетание основных тем писателя, так или иначе разрабатывавшихся им на всем протяжении творческого пути.
Еще в 1941 г. М. Бахтин справедливо утверждал: «Процесс становления романа не закончился. Он вступает ныне в новую фазу. Для эпохи характерно необычайное усложнение и углубление мира, необычайный рост человеческой требовательности, трезвости и критицизма. Эти черты определят и развитие романа» [19]. За время, прошедшее с тех пор как были написаны эти слова, мир еще более усложнился, что нашло отражение в особенностях литературного процесса в разных странах, но и в 20 - 30-е годы картина мира была чрезвычайно сложной. Эта сложность по-разному сказывалась в творчестве различных писателей. Сказалась она и в творчестве Фицджеральда. При знакомстве с «фицджеральдианой» бросается в глаза, что разные критики либо неоднозначно определяют основную тематику писателя, либо дают определение в самом общем виде. Действительно, легче выявить основную тенденцию его творчества, чем распутать сложное переплетение взаимозависимых и взаимовлияющих тем. Я. Н. Засурский справедливо, на наш взгляд, определяет ее как «обращение к проблеме богатства и его воздействия на судьбу человека» [20].
Мир настолько усложнился, что художественное воплощение всех аспектов подобной тенденции для одного писателя оказывается едва ли возможным. Между тем Фицджеральд в романах и некоторых рассказах дал, если рассматривать их в совокупности, разностороннее, хоть и не исчерпывающее, художественное исследование проблемы, отразив при этом существенные черты исторического процесса в США - стране, где названная проблема выступает, вследствие ряда исторических причин, в наиболее «чистом» виде. Выполнение такой задачи потребовало использования особых форм отображения действительности, такой художественной модели мира, в которой символика и скрытое значение, а также некоторые черты собственно романа-притчи являются необходимыми компонентами. К 20-м годам XX в. подобная жанровая разновидность романа уже была подготовлена в процессе развития литературы.
Фицджеральд далеко не сразу пришел к необходимой ему форме, но, как верно заметил Я. Н. Засурский, основная тенденция творчества писателя проявилась в первом же его романе [21]. Между тем, обретя свою тему, вернее - свою тематику, писатель достигает полного единства формы и содержания только в третьем романе, опубликованном в 1925 г. Так в творчестве Фицджеральда-романиста определяется период ученичества и поисков адекватной замыслу формы. Фицджеральд-новеллист завершил путь ученичества много раньше.
Как отмечали многие критики, между лучшими рассказами и романами писателя существует определенная связь. В короткой форме Фицджеральд нередко намечал тему, которую в дальнейшем глубоко разрабатывал в романе. Есть в его обширном новеллистическом наследии и рассказы, представляющие собой как бы зародышевую клетку более крупного произведения. Мало того, критика с полным основанием отмечала, что некоторые существенные для зрелого романа Фицджеральда формальные достижения писатель первоначально осваивал в жанре рассказа [22]. Словом, в романах и многих рассказах Фицджеральда без особенного труда прослеживаются некоторые общие черты, что, конечно, вполне естественно.
Делая предварительные замечания, приходится, тем не менее, акцентировать не столько черты общности, сколько то, что вынуждает нас отказаться от хронологического рассмотрения всего творчества писателя и анализировать отдельно его романы и рассказы. Критик Джеймс Миллер-младший делает, между прочим, следующее тонкое замечание: «Рассказы Фицджеральда не полностью вписываются в историю развития его литературной техники в романе» [23]. Миллер совершенно прав, и объясняется подмеченная им особенность не только и не столько тем, что Фицджеральд написал множество «коммерческих» рассказов, тогда как все его романы являются плодом самого серьезного отношения к искусству, а прежде всего тем, что в отличие от романов рассказы писателя действительно целиком остаются в русле классической традиции, ибо специфика жанра сама по себе исключает обычную для зрелого романа Фицджеральда сложную структурную организацию, допуская, однако, разработку отдельных элементов этой структуры. Из сказанного, конечно, не следует, что Фицджеральд не был блестящим мастером рассказа и не обогатил американскую и мировую новеллистику.
Творческое наследие Фицджеральда вообще очень многообразно. Его перу принадлежат четыре завершенных и один незавершенный роман, пьеса, около ста шестидесяти рассказов и довольно много очерков, эссе и статей. Для исследователя весь этот огромный материал неоценим, и все сказанное выше позволяет, нам кажется, понять, почему «фицджеральдиана» насчитывает уже сотни работ, причем ежегодно появляются новые.
Приятно отметить, что за сравнительно короткий срок советские литературоведы внесли весьма существенный вклад в изучение творчества Фицджеральда. В 1965 г. почти одновременно были опубликованы статьи А. Старцева и М. Мендельсона [24]. В дальнейшем оба критика расширили сферу исследований, причем А. Старцев сосредоточил внимание на романах «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна», а М. Мендельсон опубликовал большой и содержательный очерк творчества замечательного американского писателя [25].
В книге Я. Н. Засурского «Американская литература XX века» творчеству Фицджеральда посвящен довольно большой раздел «Френсис Скотт Фицджеральд и „поэзия отрицательных величин"». Поддержав некоторые положения А. Старцева и М. Мендельсона, Я. Н. Засурский проанализировал роман «Великий Гэтсби» и подробно остановился на проблеме, обозначенной в заглавии раздела. Исследователь приводит следующую существенную цитату из работы В. Р. Гриба о Бальзаке: «Конечно, Бальзак ненавидит капитализм. Но значит ли это, что выведенные им деятели буржуазного XIX в. для него лишь объекты «разоблачения»? Вовсе нет ... центральные образы «Человеческой комедии» - Гобсек, Вотрен, Растиньяк - пользуются уважением и даже любовью автора, несмотря на то, что они отнюдь не являются героями добродетели» [26]. Эту особенность «Человеческой комедии» В. Р. Гриб назвал «поэзией отрицательных величин». Аналогичную черту Я. Н. Засурский находит в творчестве Драйзера и Фицджеральда и убедительно обосновывает свое наблюдение, показывая также, что пафос творчества Фицджеральда во многом определяется ненавистью к богатым.
В 1974 г. появилось уже упоминавшееся серьезное исследование А. Н. Горбунова. Ученый детально анализирует все романы писателя, выдвигая при этом ряд существенных положений. Так, творчество Фицджеральда связывается с американской (Готорн) и европейской (Китс) романтической традицией. Рассматривается вопрос о влияниях, проявившихся в ранних романах писателя, показывается, как Фицджеральд перешел от так называемого дискурсивного романа к «роману отбора», выясняются некоторые черты его мировоззрения и так далее. Монография А. Н. Горбунова в советской «фицджеральдиане» до сих пор остается наиболее содержательным исследованием романов писателя. Из выводов автора для нас представляют интерес положения о сенсуализме, общей эмоциональности, оценочности и стилистической возвышенности прозы Фицджеральда [27].
Анализируя отражение краха «американской мечты» в художественной литературе США, А. М. Зверев делает несколько весьма существенных замечаний о романе «Великий Гэтсби» [28]. К тому же роману обращается и Т. Л. Морозова, но уже для исследования типологии героя. В согласии с американским литературоведом Ричардом Чейзом [29] Т. Л. Морозова обоснованно утверждает генеалогическую связь Гэтсби с Жюльеном Сорелем Стендаля, а также делает некоторые интересные наблюдения над романом и образом его героя [30].
В последнее время советская «фицджеральдиана» пополнилась несколькими интересными работами. Упомянем кандидатскую диссертацию И. М. Колегаевой. Этот труд относится к области лингвистической поэтики и представляет собой своеобразное лингвостилистическое исследование языка романов «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна».
В 1977 г. советский читатель получил возможность познакомиться с представительной трехтомной подборкой произведений Фицджеральда. Изданию предпослана интересная статья А. Зверева (I, 5-27). Подобно всем советским предшественникам, критик останавливается и на отношении Фицджеральда к искусству, отмечая, что писатель «все-таки... не обрел того органичного единства творческой позиции и человеческой сущности художника, которое отличало, например, Хемингуэя...» (I, 7). Это совершенно справедливо. Фицджеральд и сам признавал свои уступки массовым журналам, платившим очень высокие гонорары, признавал, что отнюдь не всегда жил так, как следовало бы. Сильно чувствуется во многих его произведениях и «поэзия отрицательных величин». Все это отмечали также многие зарубежные критики и оба серьезных биографа Фицджеральда - Эндрю Тернбелл и Артур Майзенер.
Действительно, говоря о Фицджеральде, трудно так или иначе не коснуться этого вопроса. Может быть, живи писатель иначе, откажись он от «коммерческих» произведений, и читатель имел бы сегодня больше романов и рассказов, которые стоит не только читать, но и многократно перечитывать. Мы делаем здесь это отступление, чтобы подчеркнуть: биографию Фицджеральда, те или иные его характерологические особенности, наконец, его личные высказывания, в какой бы форме они ни были сделаны, нельзя не принимать во внимание. Они помогают понять его самого и, что для нас в данном случае важнее, его творчество. В предлагаемом вниманию читателя исследовании мы не собираемся отказываться от соответствующего обширного материала, но основу нашей работы составляет анализ художественных текстов, романов и рассказов, то есть анализ того вклада, который писатель внес в художественный портрет XX в.
Когда речь заходит о Фицджеральде (или, кстати сказать, о Хэмингуэе), на этом моменте приходится акцентировать внимание. Слишком уж часто «биографический подход» приводил к подмене объективной оценки очередной «легендой». Совершенно прав, по нашему мнению, американский критик Роберт Скляр, когда настаивает на необходимости проводить четкую границу между личной жизнью и творчеством писателя. «Ничто,- справедливо замечает Скляр,- так не способствовало появлению искаженной интерпретации жизни и творчества Фицджеральда, как соблазн... рассматривать его творчество и жизнь, словно одно может быть поставлено на место другого» [31].
Опираясь на достижения как советского, так и зарубежного литературоведения, попытаемся возможно более полно представить и объективно проанализировать художественное творчество Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Примечания
1 Cross К. G. W. Scott Fitzgerald. Edinburgh, 1964, p. 1.
2 Schulberg В. Fitzgerald in Hollywood. - In: F. Scott Fitzgerald: The man and his work. Cleveland; New York, 1951, p. III (Дальше: Collection 1); Graham Sh., Frank G. Beloved Infidel. New York, 1958, p. 163.
3 Benet S. V. The Last Tycoon.- In: Collection 1, p. 132.
4 Marshall M. On Rereading Fitzgerald.- In: Collection 1, p. 113-115.
5 Kazin A. Introduction.- In: Collection 1, p. 16.
6 Fiedler L. Some Notes on F. Scott Fitzgerald 1955,- In: F. Scott Fitzgerald. A Collection of critical essays. Englewood Cliffs; New York, 1963, p. 70-76 (дальше: Collection 2).
7 Hughes R. F. Scott Fitzgerald: The Touch of Disaster.- In: Fifty years of the American novel. New York; London, 1952, p. 135-149.
8 Berryman J. F. Scott Fitzgerald.-Kenyon Review, VIII, 1946, Winter, p. 103-112.
9 Еblе К. F. Scott Fitzgerald. New York, 1963, p.7
10 Piper H. D. Fitzgerald's «The Great Gatsby»: The novel, the critics, the background New York, 1970, p. 1 (дальше: Collection 3)
11 Eble K.E. Introduction.-In: F. Scott Fitzgerald. A Collection of criticism/edited by K.E. Eble. New York, 1973, p.5 (Дальше: Collection 4)
12 Горбунов А. Н. Романы Френсиса Скотта Фицджералда. М., 1974, с. 4-5.
13 Там же, с. 11.
14 Там же, с. 4.
15 Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с. 234.
16 Там же, с. 235.
17 Чичерин А. В. Возникновение романа-эпопеи. М., 1975, с.13.
18 Фицджеральд Ф. С. Избр. произведения: В 3-х т. М., 1977, т. 1, с. 283. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте: римская цифра - том, арабская - страница.
19 Бахтин М. Назв. работа, с. 483.
20 Засурский Я. Н. Американская литература XX века. М., 1966, с. 194.
21 Там же.
22 Например: Perosa S. The art of F. Scott Fitzgerald. Ann Arbor, 1965. На итальянском языке работа Перозы была впервые опубликована в 1961 г.
23 Miller 1. Е. Jr. F. Scott Fitzgerald. His art and his technique. New York, 1964, p. 50.
24 Старцев Л. Горькая судьба Фицджеральда. Иностранная литература, 1965, № 2, с. 172-180; Мендельсон М. Второе зрение Скотта Фицджеральда.- Вопросы литературы, 1965, № 3, с. 102-105.
25 Старцев Л. Скотт Фицджеральд и «очень богатые люди».- От Уитмена до Хемингуэя. М., 1972, с. 278-304; Мендельсон М. О. Творческий путь Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.-- В кн.: Проблемы литературы США XX века. М., 1970, с. 163-220.
26 Цит. по: Засурский Я. Н. Назв. работа, с. 202.
27 Колегаева И. М. Язык романов Фрэнсиса Скотта Фицджеральда (на материале романов «Великий Гэтсбн» и «Ночь нежна»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Одесса, 1977, с. 21.
28 Зверев А. М. «Американская трагедия»; и «американская мечта».-В кн.: Литература США XX века. М., 1978, с. 180-187.
29 Chase R. The American novel and its tradition. Garden City; New York, 1957, p. 163-167.
30 Морозова Т. Л. Типология героя.-В кн.: Литература США XX века. М., 1978, с. 359-383.
31 Sklar R. F. Scott Fitzgerald. The last Laocoon. New York, 1967, p. 4.
Далее: глава первая Вширь и вглубь: рассказы разных лет
Опубликовано в издании: Лидский Ю. Я. Скотт Фицджеральд. Творчество. Киев: Наукова думка, 1984 (монография).