Это произведение не претендует на литературные лавры. Это просто сказка для полнокровной публики, которая ценит рассказ, а не простой набор слов «психологического» оттенка, складывающийся в «анализ». Ребята, вам это понравится! Читайте это на бумаге, смотрите это в кино, слушайте это на пластинках, вышивайте это на швейных машинах!
В горах Кентукки царила ночь. Со всех сторон возвышались пустынные холмы. С гор проворно бежали быстрые ручьи.
Джемина Тантрум стояла внизу у ручья, занимаясь перегонкой виски в фамильном аппарате.
Она была типичной девушкой с гор.
Обуви у неё не было. Её руки, большие и сильные, свисали ниже колен. Лицо демонстрировало разрушительное действие труда. Хотя ей было лишь шестнадцать, уже дюжину лет она служила опорой своим пожилым Паппи и Мамми, занимаясь перегонкой горного виски.
Время от времени она давала себе передышку и, наполнив ковш чистой, как слеза, животворной влагой, осушала его — а затем продолжала работу с удвоенной энергией.
Она забрасывала рожь в бочку, размолачивала её ногами — и через двадцать минут продукт был уже готов.
Она как раз приканчивала ковш, когда внезапный возглас заставил её сделать паузу и бросить взгляд наверх.
— Добрый день, — сказал чей-то голос. Он принадлежал неожиданно появившемуся из леса человеку, облаченному в охотничьи ботинки с голенищами по шею.
— Приветик, — неохотно ответила она.
— Не подскажете ли дорогу к хижине Тантрумов?
— А вы с нижних посёлков?
Она неуверенно махнула рукой в направлении подножия холма, где лежал Луисвилль. Там она никогда не бывала; однажды, когда её ещё не было на свете, её прадед, старый Гор Тантрум, ушел в посёлок в компании двух судебных приставов и так никогда и не вернулся. Так Тантрумы, поколение за поколением, научились бояться цивилизации.
Человек развеселился. Он негромко, но звонко рассмеялся — так смеются в Филадельфии. Что-то в этом звуке испугало её. Она залпом осушила ещё ковш виски.
— Где мистер Тантрум, малышка? — спросил он, и голос его зазвучал добрее.
Она подняла ступню и большим пальцем ноги указала на лес.
— Он в хижине — там, за соснами. Старик Тантрум — мой отец.
Человек из поселка поблагодарил её и ушел. Он излучал молодость и силу характера. На ходу он посвистывал, напевал, делал сальто и блинчики, вдыхая чистый, бодрящий горный воздух.
Ведь воздух у аппарата пьянил, как вино!
Джемина Тантрум смотрела на него, как завороженная. Такие ей еще никогда не попадались.
Она села на траву и стала считать пальцы на ногах. Она насчитала одиннадцать. Арифметике она училась в горной школе.
Десять лет назад леди из посёлка открыла школу в горах. У Джемины не было денег, но она вносила плату, принося полное ведро виски каждое утро и оставляя его на столе мисс Лафардж. Мисс Лафардж скончалась от белой горячки через год после начала преподавательской деятельности, поэтому образование Джемины так и не завершила.
На другом берегу тихого ручья стоял еще один перегоночный аппарат. Он принадлежал Долдрумам. Долдрумы и Тантрумы не ходили друг к другу в гости.
Они ненавидели друг друга.
Пятьдесят лет назад старый Джем Долдрум и старый Джем Тантрум поссорились в хижине Тантрума за игрой в «оладушек». Джем Долдрум швырнул короля червей в лицо Джема Тантрума, и старый Тантрум в ярости свалил с ног старого Долдрума девяткой бубен. Вскорости присоединились остальные Долдрумы и Тантрумы, и маленькая хижина заполнилась летающими картами. Хаструм Долдрум, один из младших Долдрумов, корчился на полу в агонии, туз червей застрял у него в горле. Джем Тантрум, стоя в дверном проёме, метал масть за мастью, его лицо горело адской ненавистью. Старая Мамми Тантрум стояла на столе, поливая Долдрумов горячим виски. Старый Хек Долдрум, у которого кончились козыри, был вытеснен из помещения, несмотря на то, что разил направо и налево своим табачным кисетом, собирая вокруг себя остатки своего клана. Затем они оседлали своих волов и яростным галопом ускакали домой.
Старик Долдрум и его сыновья, поклявшись отомстить, вернулись ночью, прицепили трещотки на окна Тантрумов, намертво прибили к двери входной звонок и пробили сигнал к отступлению.
Через неделю Тантрумы залили в перегонный куб Долдрумов рыбьего жира, и так, год за годом, вражда продолжалась, уничтожив сначала один клан, а затем и другой.
Каждый день малютка Джемина работала с перегонным кубом на своём берегу ручья, а Боско Долдрум работал со своим дистиллятором на противоположном берегу.
Иногда, поддавшись врожденной ненависти, заклятые враги поливали друг друга виски, и Джемина возвращалась домой, благоухая, словно французский табльдот.
Но в данный момент Джемина была слишком погружена в свои мысли, чтобы ещё и следить за противоположным берегом.
Как прекрасен был незнакомец и как необычно он был одет! В своей невинности она никогда не верила в существование каких-то цивилизованных селений, для неё всё это основывалось на легковерии людей гор.
Она развернулась, чтобы спуститься к хижине, и при развороте что-то ударило её в шею. Это была мочалка, брошенная Боско Долдрумом — мочалка, пропитанная виски из перегонного аппарата с того берега ручья.
— Это ты, Боско Долдрум? — крикнула она глубоким басом.
— Йо! Джемина Тантрум, черт бы тебя побрал! — ответил он.
Она продолжила свой путь к хижине.
Незнакомец разговаривал с её отцом. В земле Тантрумов было обнаружено золото, и незнакомец, Эдгар Эдисон, пытался выменять землю на песню. Он размышлял, какую песню стоило предложить.
Она села, подложив руки под себя, и стала на него смотреть.
Он был прекрасен. Когда он говорил, его губы двигались!
Она залезла на печку и снова стала смотреть на него.
Неожиданно послышался крик, от которого кровь застывает в жилах. Тантрумы бросились к окнам.
Это были Долдрумы.
Они привязали своих волов к деревьям, а сами спрятались среди зарослей и цветов, и вскоре настоящий ливень из камней и кирпичей застучал в окна, погнув все ставни.
— Отец! Отец! — пронзительно завизжала Джемина.
Её отец снял со стены рогатку и с любовью погладил её резиновый ремешок. Он встал к бойнице. Старая Мамми Тантрум заняла позицию в угольном чулане.
Незнакомец всё сразу понял. В неистовстве, спеша на битву с Долдрумами, он попытался покинуть дом через камин. Затем он решил, что дверь может быть скрыта и под кроватью, и Джемине пришлось сказать, что там её нет. Он искал двери под кроватями и диванами, и Джемине приходилось все время вытаскивать его оттуда и говорить, что там нет никаких дверей. В безумии от ярости он пробился сквозь дверь и возопил к Долдрумам. Они не ответили ему, но продолжили обстреливать окна кирпичами и камнями. Старый Паппи Тантрум знал, что стоит только дверному проему податься, как они тут же просочатся внутрь, и исход битвы будет предрешен.
Тем временем старый Хек Долдрум, с пеной у рта, сплёвывая направо и налево, пошёл в атаку.
Страшная рогатка Паппи Тантрума разила не без эффекта. Мастерский выстрел вывел из строя одного Долдрума, а другой Долдрум, почти сразу же после этого подстреленный в брюхо, едва подавал признаки жизни.
Все ближе и ближе подходили они к дому.
— Нам нужно бежать! — прокричал незнакомец Джемине. — Я пожертвую собой и унесу вас отсюда.
— Нет, — крикнул Паппи Тантрум, весь в копоти. — Вы останетесь здесь и поможете нам. Я защищаю Джемину. Я защищаю Мамми. Я защищаю себя!
Человек из поселка, бледный и дрожащий — видимо, от ярости — повернулся к Хэму Тантруму, который стоял у двери, отбиваясь от наступающих Долдрумов.
— Ты прикроешь отступление?
Хэм сказал, что у него тоже есть Тантрумы, которых нужно спасать, но он останется здесь, чтобы прикрыть отступление и помочь незнакомцу, если только тот придумает, как это сделать.
Вскоре сквозь щели пола и потолка стал просачиваться дым. Шем Долдрум подполз совсем близко и зажег спичку, огонь которой воспламенил спиртовые пары дыхания старого Иафета Тантрума, и тогда загорелось со всех сторон.
Загорелось виски, налитое в ванну! Стены начали рушиться.
Джемина и человек из поселка посмотрели друг на друга.
— Джемина, — прошептал он.
— Незнакомец, — ответила она.
— Мы умрём вместе, — сказал он. — Если бы мы выжили, я отвез бы тебя в город и женился бы на тебе. С твоей способностью переносить спиртное успех в обществе был бы обеспечен!
Она ласково дотронулась до него рукой, шепотом считая своя пальчики. Дым усиливался. Её левая нога занялась.
Она превратилась в живой спиртовой факел.
Их губы встретились в одном долгом поцелуе, а затем их накрыла падающая стена.
Когда Долдрумы прорвались сквозь кольцо пламени, они обнаружили их прямо там, где они упали, и руки их были сплетены вместе.
Старый Джем Долдрум был тронут.
Он снял шляпу.
Он наполнил её виски и выпил его.
— Они умерли, — медленно произнёс он, — но они так страстно любили друг друга! Теперь всё кончено. Мы не должны разъединять их.
И они бросили их вместе в ручей, и два всплеска прозвучали как одно целое.
Оригинальный текст: Jemina, the Mountain Girl, by F. Scott Fitzgerald.