Ф. Скотт Фицджеральд
Спасибо за огонёк!
Миссис Хенсон была симпатичной, слегка поблекшей дамой сорока лет. В одной чикагской фирме она занималась разъездной продажей корсетов и поясов. Многие годы её территория ограничивалась Толидо, Лаймой, Спрингфилдом, Колумбусом, Индианаполисом и Форт-Уэйн, а когда её перевели на Айову, Канзас и Миссури, это было повышение, потому что фирма, где она работала, хотела укрепить свои позиции к западу от Огайо.
Свою клиентуру на востоке она знала очень хорошо, и покупатели после завершения сделки часто предлагали ей посидеть в конторе за бокалом вина и выкурить по сигаретке. Но, как вскоре она обнаружила, в новом районе все обстояло иначе. Здесь её не только никогда не спрашивали, не желает ли она закурить, но и наоборот: на вопрос, не будет ли кто против, если она закурит, ей не раз отвечали извиняющимся тоном:
«Я-то не против, но ведь это такой плохой пример для сотрудников!»
«Да-да, я понимаю».
Иногда курение значило для неё исключительно много. Ей приходилось много работать, и перекур был минутой отдыха и психологической разгрузкой. Муж её скончался, близких родственников, чтобы писать им письма по вечерам, у неё не было, в кино чаще раза в неделю она ходить не могла — уставали глаза, и курение было важным знаком пунктуации в длинном предложении каждого дня деловой поездки.
На последней неделе первой поездки по новому району она оказалась в Канзас-Сити. Была середина августа и она почувствовала себя одиноко среди всех этих незнакомых людей. И очень обрадовалась, увидев в приемной одной из фирм свою знакомую из Чикаго! Прежде чем отправиться по делу, она присела к ней за стол, чтобы немного поболтать и узнать, с кем ей сейчас предстоит говорить.
— А он не будет против, если я закурю?
— Что? Боже мой! Конечно, будет! — ответила ей подруга. — Он ведь даже жертвовал деньги, чтобы провести закон против курения.
— Ах! Что ж, спасибо за совет — огромное спасибо!
— Ты тут с этим поосторожнее, — сказала подруга. — Особенно при мужчинах за пятьдесят, которые не были на фронте. Хотя я слыхала, что те, кто был на фронте, никогда не станут возражать против курения!
Но уже в следующей конторе миссис Хенсон наткнулась на исключение. Молодой человек был с ней очень любезен, но пристально уставился на сигарету, едва она её достала и постучала по ней ноготком — пришлось тут же убрать сигарету обратно в пачку. В награду он пригласил её на обед, и не прошло и часа, как у неё уже был солидный заказ.
Затем молодой человек настоял на том, чтобы подбросить её на машине к конторе следующей фирмы, хотя ей очень хотелось найти где-нибудь поблизости какой-нибудь отель, чтобы укрыться в уборной и сделать несколько затяжек.
Весь день, казалось, состоял из сплошного ожидания: все были заняты, все опаздывали, а когда клиенты, наконец, являлись, все как на подбор оказывались неприятными на вид людьми, явно не сочувствовавшими слабостям других людей, либо ей попадались дамы, которые вольно или невольно разделяли образ мысли этих людей.
Она не курила с самого завтрака, и вдруг ей стало ясно, почему она чувствует легкое раздражение после каждой встречи вне зависимости от того, насколько успешно в плане бизнеса эта встреча прошла.
Она говорила:
— Мы считаем, что вышли на новый уровень! Конечно, это всего лишь резина и ткань, но мы научились соединять их по-новому! Тридцатипроцентный рост общего рекламного бюджета за год говорит о многом!
А про себя она думала:
«Мне бы три затяжки, и я бы им легко продала даже старомодный корсет из китового уса!»
Осталась последняя фирма, куда ей нужно было зайти, но до назначенного времени оставалось еще полчаса. Можно успеть забежать в какой-нибудь отель. Но все такси куда-то подевались, и она пошла пешком, размышляя: «Надо бросать курить, а то я уже прямо как какая-то наркоманка!»
Прямо перед собой она увидела католический собор. Здание было высоким, и её внезапно осенило: раз уж под этими шпилями во славу Господню жгут ладан, то ничего страшного, если с паперти вознесется ввысь еще немного дыма. Господь милосердный не станет возражать, если усталая женщина сделает несколько затяжек у паперти!
Но пусть она и не была католичкой, эта мысль показалась ей кощунственной. Ведь желание покурить в таком месте оскорбит чувства множества людей!
И всё же… Он не стал бы возражать, подумала она. В его времена и табака-то еще не было…
Она вошла в церковь; на паперти было темно, и она на ощупь стала искать в своей сумочке спички — но их там не оказалось.
«Пойду и прикурю от какой-нибудь свечки», — подумала она.
Тьму в церковном нефе нарушало лишь пятно света в углу. Она пошла к яркому пятну по боковому нефу и обнаружила, что это была не свеча, да и этот свет должен был вот-вот исчезнуть: рядом с лампадой стоял старик, как раз собравшийся её потушить.
— Здесь у нас обетные дары, — сказал он. — На ночь мы их тушим. Ведь тем, кто эти дары принес, важнее, чтобы они давали свой свет и завтра, а не прогорели за одну ночь!
— Ясно.
И старик потушил последнюю лампаду. Теперь в соборе вообще не осталось огней, если не считать электрического паникадила высоко над головой и «вечной» электрической лампадки у дароносицы.
— Доброй ночи! — произнес церковный сторож.
— Доброй ночи!
— Зашли помолиться?
— Да, точно.
Старик ушел в ризницу. Миссис Хенсон преклонила колени и стала молиться.
Она уже давно не молилась. Она не знала, за кого бы ей помолиться, и стала молиться за владельца фирмы, где она работала, и за своих клиентов в Де-Мойне и в Канзас-Сити. Закончив молиться, она привстала с колен. Давненько она не молилась. Из ниши футах в шести у неё над головой прямо на неё смотрел образ Мадонны.
Она рассеяно взглянула на образ. Затем поднялась с колен и устало уселась на краешек молитвенной скамьи. В её воображении Святая Дева спустилась с небес, будто в спектакле «Чудо», и заняла её место, и стала вместо неё продавать корсеты и пояса, и Дева устала — совсем как она. А затем миссис Хенсон на несколько минут задремала.
Проснулась она от того, что вокруг что-то изменилось; она не сразу узнала запах, совсем не похожий на запах ладана, а в пальцах почувствовала резкую боль. Лишь после этого она заметила, что сигарета, которая была у неё в руке, загорелась — её сигарета тлела!
Всё ещё сонная, она затянулась, чтобы огонек не погас. Затем посмотрела в темную нишу, где в полумраке стояла Мадонна.
— Спасибо за огонек! — произнесла она.
Этого ей показалось мало, и она встала на колени, а дымок от зажатой в руке сигареты кольцами воспарял вверх.
— Благодарю Тебя за огонек, Святая Дева! — повторила она.
Оригинальный текст: Thank You For The Light, by F. Scott Fitzgerald.