Ф. Скотт Фицджеральд
Секрет Пэта Хобби
Беда в Голливуде — явление крайне редкое и всегда переживается исключительно болезненно. Уж если кого-нибудь из руководства вдруг гложет неразрешимая проблема, вам самым демократическим образом позволят узнать о ней всё — и абсолютно безвозмездно! На проблему — касается она здоровья или текущей постановки — всегда смотрят смело и с подобающими стонами стоимостью от одной до пяти тысяч в неделю. Так создается кино.
— … но на этот раз я просто убит! — говорил мистер Бэнизон. — Как именно артиллерийский снаряд мог попасть в багаж Клодетт Кольбер, Бетти Филд или кого там ещё мы надумаем нанять? Мы должны объяснить это так, чтобы публика поверила.
Он находился в конторе Луи, студийного букмекера, а его аудитория включала и Пэта Хобби, маститого сорокадевятилетнего сценариста на подхвате. Мистер Бэнизон не ждал дельных советов от присутствующих; просто он уже неделю обсуждал проблему вслух сам с собой и был не в состоянии остановиться.
— Кто пишет сценарий? — спросил Луи.
— Р. Парк Уолл, — с негодованием ответил Бэнизон. — Начало я купил у другого писателя, да! Отличное начало, но ведь только начало! Затем приглашаю драматурга Р. Парк Уолла, мы проводим пару совещаний и придумываем продолжение. И когда у нас уже начинает вырисовываться конец, его агент дудит во все трубы и заявляет, что не позволит Уоллу произнести ни слова больше, если я не заключу с ним контракт: восемь недель по три тысячи! А мне-то он нужен максимум ещё на день, и всё!
Прозвучавшая сумма заставила заблестеть глаза старого Пэта. Лет десять назад он стал бы ломаться, услышав о таком жалованье — теперь же он был счастлив, найдя работу на пару недель по двести пятьдесят. Его было разгоревшийся, но уже прогоревший талант вторично разгораться не желал.
— Самое плохое, что Уолл рассказал мне конец, — продолжал продюсер.
— Так чего ты ждешь? — спросил Пэт. — В этом случае можно не платить ему ни цента.
— А я его забыл! — простонал мистер Бэнизон. — Мы были в кабинете, я одновременно разговаривал еще по двум телефонам — на съемочной площадке были проблемы. Я не мог не разговаривать, а Уоллу, как назло, надо было куда-то бежать. Теперь я не могу ничего вспомнить и не могу заполучить его обратно!
Пэт Хобби в силу извращенного чувства справедливости оказался на стороне продюсера, а не сценариста. Ведь Бэнизон практически переиграл Уолла, но в конце получил обманный и безжалостный удар. А теперь драматург, наглый сноб с востока страны, пытался ограбить его на двадцать четыре штуки! И что им за дело, что европейский рынок рухнул! И что им за дело до войны!
— А теперь он загулял, — сказал Бэнизон. — Я знаю, потому что нанял человека за ним следить. С ума сойти — у меня есть целый готовый сценарий, в котором не хватает одной лишь изюминки. И что мне с ним прикажете делать, а?
— Может, он проболтается по пьянке? — подал практичный совет Луи.
— Только не мне, — ответил Бэнизон. — Я уже думал об этом, но он ведь наверняка меня узнает!
Достигнув конца своего интеллектуального тупика, мистер Бэнизон выбрал лошадку в третьем заезде, еще одну в седьмом и приготовился уходить.
— Есть у меня одна идея, — произнёс Пэт.
Мистер Бэнизон подозрительно посмотрел в покрасневшие воспаленные глаза.
— Не смогу выслушать, времени нет, — сказал он.
— Да я ничего не пытаюсь тебе продать, — заверил его Пэт. — У меня вот-вот будет контракт с «Парамаунт». Просто я когда-то работал с этим Р. Парк Уоллом и, возможно, смогу узнать то, что тебе нужно.
Контору он покинул вместе с мистером Бэнизоном. Они медленно пустились в путь по студии. Через час, на условиях будущего гонорара в пятьдесят долларов, Пэт был нанят разузнать, как именно неразорвавшийся артиллерийский снаряд мог оказаться в багаже у Клодетт Кольбер, у Бетти Филд или в чьем угодно багаже.
II
Полоса, оставляемая Р. Парк Уоллом в кильватере при перемещении сквозь «Город Ангелов», не привлекла бы особого внимания в двадцатые годы; в исполненные благоговения тридцатые она выделялась резко, словно смех в церкви. Уолла найти было не сложно: два отеля попросили избавить их от его присутствия, но к этому времени его режим уже подразумевал, что спальня может ограничиваться местом, достаточным для размещения согнутого локтя. Небольшой, но бойкий кортеж «прилипал» обеспечивал моральную поддержку его шествия — и в два часа ночи в «Старомодном баре Конка» к этому шествию присоединился и Пэт.
Бар Конка выглядел величественнее, чем его вывеска: он мог похвастаться собственными продавщицами папирос и даже вышибалой по имени Смит, которому удалось однажды выстоять целый час против «Тарзана» Уайта. Мистер Смит представлял собой озлобленного типа, который выражал себя путем обязательного пинка каждому входящему и выходящему посетителю — этой процедуре подвергся и Пэт. Придя в себя, он обнаружил Р. Парка Уолла в разношерстной компании за одним из столиков. Пэт неторопливо к нему подошел, всем своим видом выражая радость от как бы случайной встречи.
— Привет, не ожидал! — сказал он Уоллу. — Узнаешь — Пэт Хобби?
Р. Парк Уолл с трудом сфокусировал на нем взгляд, поворачивая голову то влево, то вправо, затем уронил её, тут же резко вздёрнул и, наконец, метнулся вперед, как кобра, глядя немигающим взглядом. Видимо, резкость навелась, поскольку он произнес:
— Пэт Хобби! Присаживайся, что будешь пить? Джентльмены, перед вами Пэт Хобби — величайший из бездарнейших писак Голливуда! Пэт, как дела?
Пэт присел, ловя на себе подозрительные взгляды дюжины хищных глаз. А не старый ли это друг, подосланный с целью вернуть драматурга домой?
Пэт всё это заметил и выждал полчаса, после чего как бы невзначай оказался с Уоллом наедине у выхода из туалета.
— Парк, слушай: за тобой следит Бэнизон, — сказал он. — Не знаю, почему. Мне на студии рассказали.
— Не знаешь, почему? — воскликнул Парк. — Ну а я знаю! У меня есть кое-что, что ему нужно — вот почему!
— Ты должен ему деньги?
— Как же, деньги… С чего ты взял? Это он мне должен! Он должен мне за три длиннющих, изматывающих совещания! Я придумал ему его проклятую картину целиком! — Он несколько раз стукнул себя дрожащим пальцем по лбу. — То, что ему надо, вот тут!
Прошёл еще час за буйным разнузданным столом. Пэт ждал — в процессе медленного замкнутого цикла запоя предмет разговора должен был обязательно опять всплыть в мозгу Уолла.
— Самое смешное, что я рассказал ему, кто засунул снаряд в багаж и почему. Но «мистер Мозг» позабыл!
Пэта посетило вдохновение.
— А секретарша запомнила!
— Запомнила? — Уолл был огорошен. — Секретарша… Что-то не помню я секретаршу…
— Она заходила, — на ходу придумал Пэт.
— Ну и что? Клянусь Богом, они мне все равно заплатят, или я подам на них в суд!
— Бэнизон говорит, что у него есть идея получше.
— Ага, как же… Моя идея — просто прелесть. Вот послушай…
Он говорил две минуты.
— Понравилось? — спросил он. Он посмотрел на Пэта, ожидая, по меньшей мере, овации — но тут же заметил в глазах Пэта то, чего видеть был не должен. — Ах ты, вонючка! — воскликнул он. — Да ведь Бэнизон тебе все рассказал — это он тебя подослал!
Пэт встал и стремительно, как заяц, рванул к дверям. Уоллу не удалось сразу его перехватить; миг спустя Пэт был бы на улице, если бы не вмешался вышибала мистер Смит.
— Куда собрался? — спросил он, ухватив Пэта за лацканы пиджака.
— Держи его! — крикнул Уолл, приближаясь. Он хотел ударить Пэта, но промахнулся и с размаха попал кулаком прямо в челюсть мистеру Смиту.
Как уже говорилось, мистер Смит был столь же злобен, сколь и силен. Он бросил Пэта, схватил Р. Парка Уолла за плечо и промежность, приподнял вверх и с громким ударом шмякнул всем телом об пол. Через три минуты Уолл был мертв.
III
Если не считать громких скандалов вроде «дела Эрбакла», в мире кино принято «своих» защищать — а Пэт тоже принадлежал к миру кино, пусть и эпизодически. На следующее утро его отпустили из тюрьмы без всякого залога, обязав лишь явиться на дознание в качестве свидетеля. Дело для него обернулось в какой-то степени благоприятно — впервые за год его имя даже промелькнуло в местной прессе. Кроме того, теперь он был единственным живым человеком, который знал, каким же образом снаряд оказался в багаж у Клодетт Кольбер или у Бетти Филд.
— Когда сможешь зайти поговорить? — спросил мистер Бэнизон.
— Завтра, после дознания, — с чувством собственного достоинства ответил Пэт. — Никак в себя не приду — уши ещё болят.
Это тоже был признак силы. Только те, кто находился «на гребне», могли разговаривать о своем здоровье, рассчитывая, что их будут слушать.
— Уолл действительно тебе рассказал? — спросил Бэнизон.
— Да, рассказал, — ответил Пэт. — И это стоит гораздо больше, чем пятьдесят баксов! Пожалуй, найму агента и зайду к тебе вместе с ним.
— Могу предложить план получше, — торопливо ответил Бэнизон. — Я беру тебя на жалованье. Четыре недели по твоим обычным расценкам.
— По моим расценкам? — слегка приуныв, переспросил Пэт. — Я работал по разным — начиная с четырех тысяч и заканчивая нулем. — А затем еще зачем-то добавил: — Как говаривал Шекспир, «У каждого своя цена».
Сопровождавшие Р. Парка Уолла «прилипалы» исчезли со скудной добычей в своих укромных щелях и норках, оставив в качестве подсудимого мистера Смита, а в качестве свидетелей — Пэта и двух напуганных продавщиц папирос. Защита мистера Смита строилась на том, что на него напали. При допросе одна из папиросниц это подтвердила, а другая обвинила его в чрезмерной жестокости. Следующим был Пэт Хобби; но перед тем, как его вызвали, он вздрогнул, услышав у себя из-за спины голос.
— Только попробуй сказать что-нибудь против моего мужа — язык с корнем вырву!
На спинку его стула опиралась, нависая над ним, широкоплечая и высоченная, ростом не меньше шести футов, дама, больше напоминавшая бронтозавра.
— Пэт Хобби, прошу встать… Так… Расскажите нам, мистер Хобби, что там произошло?
За ним неотступно следили злобные глаза мистера Смита; он чувствовал, как сзади через затылок к его языку подбирается взгляд подруги вышибалы. Естественно, он находился в полнейшем смятении.
— Точно не помню, — сказал он, а затем в порыве вдохновения добавил: — Всё, что помню — у меня в глазах побелело!
— Что?
— Так всё и было! У меня побелело в глазах. Ну, так бывает, у некоторых все краснеет или чернеет, а у меня вот побелело.
Представители власти принялись совещаться.
— Хорошо. А что происходило с момента, когда вы вошли в бар — и до момента, когда всё побелело?
— Ну… — тянул время Пэт, — примерно так: я пришел, сел, а затем все сразу стало чернеть.
— Вы хотели сказать, белеть?
— Чернеть и белеть!
В зале захихикали.
— Свидетель отклоняется. Обвиняемый задерживается, дело передается в суд.
И что все эти мелкие насмешки, когда ставки были так высоки — всю ночь Пэту снилось, как его преследует гороподобная амазонка, и ему даже пришлось крепко накатить для храбрости перед тем, как появиться в кабинете мистера Бэнизона на следующее утро. С ним вместе был один из немногих оставшихся голливудских агентов, к кому он до сих пор не обращался и которому еще не приходилось от него избавляться.
— Пять сотен единовременно, — предложил Бэнизон. — Либо работа на другой картине, четыре недели по двести пятьдесят.
— А вы действительно хотите это получить? — спросил агент. — Мой клиент считает, что это стоит никак не меньше трех тысяч.
— Моих собственных денег? — воскликнул Бэнизон. — Это ведь даже не его идея! И вообще, раз Уолл мертв, всё перешло в «общественное состояние»!
— Не совсем так, — ответил агент. — Я, как и вы, тоже считаю, что идеи витают в воздухе. И принадлежат они тому, кто первый смог их ухватить — как воздушные шарики.
— Ладно. Так сколько? — скрипя зубами, спросил мистер Бэнизон. — И кто может дать гарантию, что у него действительно есть эта идея?
Агент обернулся к Пэту.
— Ну, что ж. Расскажем ему — например, за тысячу долларов?
Слегка замешкавшись, Пэт кивнул. Его явно что-то тревожило.
— Ладно, — согласился Бэнизон. — У меня уже голова кругом идёт. Тысяча!
Воцарилась тишина.
— Выкладывай, Пэт, — сказал агент.
Пэт молчал. Они ждали. Когда Пэт, наконец, заговорил, всем показалось, что его голос доносится откуда-то издалека.
— Всё побелело, — и Пэт судорожно вздохнул.
— Что?!
— Ничего не могу поделать — всё белое! Вижу только — всё белое! Помню, как зашел в бар, а потом — всё белое!
На мгновение оба подумали, что Пэт набивает цену. Но затем агент осознал, что у Пэта действительно возник провал в памяти. Секрет Р. Парка Уолла теперь хранился надежней некуда. Слишком поздно Пэт понял, что тысяча долларов ускользает сквозь пальцы, и сделал отчаянную попытку её удержать.
— Я помню, помню! Снаряд туда положил нацистский диктатор!
— А может, девушка сама его засунула в багаж? — с иронией ответил Бэнизон. — Браслетик потом из него сделать?
Еще долгие годы эта неразрешимая проблема будет терзать мистера Бэнизона. И сердито глядя на Пэта, он всегда будет думать, как хорошо было бы обходиться вообще без сценаристов. Эх, если бы идеи можно было черпать прямо из бесплатного воздуха!
Оригинальный текст: Pat Hobby's Secret, by F. Scott Fitzgerald.