Ф. Скотт Фицджеральд
По следам герцога
Июльский вечер выдался жарким. Сквозь жалюзи, окна и двери на свет, как гости на бал, слетались насекомые, треща крылышками, жужжа и стрекоча. С улицы в дома вползал знойный воздух позднего лета, густой и изнуряющий; он сталкивался со стенами и, как громадное одеяло, обволакивал собой всё человечество. Усталые продавцы в лавках, ворча, раздавали мороженое сотням жаждущих, но не приносило оно облегчения, даже если по углам в смехотворной попытке создать прохладу жужжали электрические вентиляторы. В апартаментах, тянувшихся вдоль улиц верхнего Нью-Йорка, пианино (покрытые, казалось, каплями черного пота) вымучивали рэгтайм прошлого сезона; то тут, то там слабые женские голоса колыхали воздух жарким сопрано. В районе доходных домов вдоль улиц ровными рядами, стопками от четырех до восьми — это зависело от высоты дома — мерцали похожие на маяки летние рубашки. Одним словом, это был обычный жаркий летний вечер в Нью-Йорке.
Юный Додсон Гарланд возлежал на диване в бильярдной собственного дома, стоявшего в начале Пятой авеню, поглощал океаны мятного джулепа и брюзжал по поводу турнира по поло, из-за которого он был вынужден остаться в городе; сигаретам и дворецкому тоже досталось, вторая библейская заповедь им тоже отнюдь не соблюдалась. Дворецкий несколько раз носился туда-сюда с новыми партиями джулепа и содовой, пока Гарланд, наконец, обратил внимание на его драматический выход, посмотрел на него и впервые за вечер вспомнил, что дворецкий тоже человек, а не просто живое приложение к подносу.
— Эй, Аллен, — произнес он, всё еще изумлённый своим открытием, — тебе тоже жарко?
Аллен выразительно вытер лоб платком, попытался улыбнуться, однако смог выдавить из себя лишь вымученную гримасу.
— Аллен, — в порыве вдохновения спросил Гарланд, — чем бы мне заняться сегодня вечером?
Аллен вновь попробовал улыбнуться, но попытка опять не удалась, и он погрузился в разгоряченное непочтительное молчание.
— Уходи! — недовольно воскликнул Гарланд, — И принеси мне ещё один джулеп и колотого льда!
«Итак, — стал думать юноша, — чем бы мне заняться? Можно пойти расплавиться в театре. Можно сходить в ресторан на крыше и уморить себя пением будущей примадонны, или… Или сходить в гости!» В словаре Гарланда словосочетание «сходить в гости» означало лишь одно: увидеться с Мирабель. Мирабель Уолмси вот уже почти три месяца была его невестой и находилась сейчас в городе, поскольку должна была принимать в качестве хозяйки то одного, то другого аристократа, наносившего визиты её отцу. Счастливый юноша зевнул, перекатился на другой бок, опять зевнул и занял сидячее положение, после чего зевнул в третий раз и встал с дивана.
«Пожалуй, схожу к Мирабель. Прогулка мне не повредит». Приняв это решение, он пошёл в комнату, где полчаса одевался, потел и опять одевался. В безукоризненном костюме он вышел из своей резиденции и пошёл вдоль по Пятой авеню к Бродвею. Весь город высыпал на улицу. На раскаленном до белизны асфальте то тут, то там стояли люди, облаченные в полотняные костюмы и легкие платья, смеявшиеся, болтавшие, курившие, улыбавшиеся; всем было жарко, никто не находил себе места.
Он дошёл до дома Мирабель и неожиданно замер у крыльца.
«Господи, — подумал он, — как же я забыл! Ведь сегодня к отцу Мирабель должен был прибыть герцог Дансинлейн, Артрелейн или как его там… Ужас! Мы с Мирабель уже три дня не виделись». Он вздохнул, замешкался, но всё-таки поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. Едва он вошёл, как видение из его грез наяву выбежало в холл, в сильном волнении и смятении.
— О, Додди, — выпалила она, — какой кошмар! Герцог час назад покинул дом. Никто из горничных не заметил, как он ушёл. Он просто отправился, куда глаза глядят! Ты должен его отыскать! Ведь он заблудится и потеряется, его же никто здесь не знает. — В отчаянии Мирабель обворожительно всплеснула руками. — Я не выдержу, если он потеряется! Такая жара… У него наверняка будет солнечный удар… Или лунный! Иди и отыщи его. Мы позвонили в полицию, но я на них не надеюсь. Поспеши! Прошу тебя, Додди, я так волнуюсь!
«Додди» засунул руки в карманы, вздохнул, нахлобучил шляпу и вздохнул ещё раз. Затем развернулся к двери. Мирабель, крайне обеспокоенная, последовала за ним.
— Веди его прямо сюда, если найдешь. Додди! Ты — мой спаситель!
Спаситель опять вздохнул и быстро вышел из дверей. На крыльце он остановился.
— Чёрт знает что! Выслеживать французского герцога в Нью-Йорке! Это уж слишком! И куда мне идти? Что делать-то? — Он постоял на крыльце, а затем вместе с толпой пошёл к Бродвею. — Так, посмотрим… Надо придумать какой-нибудь план. Нельзя же просто ходить и спрашивать каждого встречного, не герцог ли он… герцог… н-да, как же его зовут? Как он выглядит, я тоже не знаю. Скорее всего, по-английски он не говорит. Черт бы побрал эту аристократию!
Он шёл куда глаза глядят, ему было жарко, а в голове был сумбур. Как жаль, что он не спросил у Мирабель имени герцога и не попросил его описать — увы, поезд уже ушёл. Нет, в такой ошибке он не признается никогда! Лишь когда он дошел до Бродвея, у него вдруг возник план.
— Надо пройтись по ресторанам! — И он направился к «Шерри». Через полквартала его посетило вдохновение. Фотография, а также имя герцога, наверняка были в вечерней газете!
Он купил газету и стал искать фотографию — но тщетно! Но он не сдавался. В седьмой по счету газете он её всё-таки нашел: «Герцог Маттерлейн наносит визит американскому миллионеру».
С газетного листа на него грозно уставился герцог — в очках и с бакенбардами. Гарланд облегченно вздохнул, постарался запомнить лицо и сунул газету в карман.
— Итак, к делу, — пробормотал он, утерев пот со лба, — Герцог — или смерть!
Через пять минут он вошел в зал «Шерри», уселся и заказал имбирный эль. В ресторане, как всегда в летний вечер, было много народу, все слегка вялые, покрасневшие и загорелые. Все пили шампанское со льдом, от чего в помещении казалось еще жарче; всё было как всегда, и герцога там не было. Он вздохнул, встал и ушел. Затем посетил «Дельмонико», «У Мартина», везде выпивая по стакану имбирного эля.
«С выпивкой придется завязать, — подумал он, — а то напьюсь, пока найду его потраченное величество».
На своем утомительном пути он миновал множество ресторанов и отелей, не прекращая поисков; иногда ему казалось, что вот он, оазис — но в результате это оказывался очередной мираж. Он залил в себя столько имбирного эля, что уже покачивался на ходу, как моряк на палубе, но всё же упорно брёл дальше и дальше, ему становилось всё жарче, чувствовал он себя всё хуже, или, как сказала бы Алиса из Страны чудес, «всё хужее и хужее». Перед его глазами неотступно маячило лицо герцога. Он шел от отеля к кафе, от кафе к ресторану, и везде ему мерещились бакенбарды герцога. Когда он отправился в путь, часы на мэрии пробили половину девятого. Сейчас была уже половина одиннадцатого; жара, зной и духота чувствовались, как никогда. Он посетил все возможные места отдохновения. Он заходил даже в лавки. Он был в четырех театрах, и за большую взятку ему удалось кое-что выяснить. Деньги кончались, надежда уменьшалась; но вдруг его сердце гулко и торжествующе забилось.
Потому что неожиданно прямо перед собой на аллее — как ему сказали, этот путь был короче — он увидел закуривавшего мужчину. Свет спички осветил бакенбарды. Он встал столбом, не веря, что это герцог. Мужчина опять закурил. Точно, он! Без сомнения — те самые бакенбарды, очки и лицо!
Гарланд пошел к мужчине. Тот посмотрел на него и пошёл в противоположном направлении. Гарланд пустился бежать; мужчина оглянулся и тоже пустился бежать. Гарланд перешёл на шаг. Мужчина тоже зашагал. На Бродвей они вышли примерно с тем же разрывом, и мужчина направился к северу. Гарланд упорно шагал в сорока футах позади, с непокрытой головой. Шляпу он потерял на аллее.
Так они прошли восемь кварталов, темп задавал преследователь. Затем герцог что-то тихо сказал полисмену, и когда одержимого погоней Гарланда схватил за рукав страж порядка в голубом мундире, герцог пустился бежать. Гарланд, не помня себя, ударил полисмена, сбил его с ног и побежал. За три квартала он наверстал возникшее отставание. Еще пять кварталов герцог держал дистанцию, периодически оглядываясь через плечо. В начале шестого квартала он остановился. Гарланд приблизился к нему уверенным шагом. Обладатель бакенбардов стоял под фонарём. Гарланд подошёл и похлопал его по плечу.
— Ваша светлость!
— Чё надо? — в неповторимой манере Ист-сайда ответил герцог.
Гарланд оторопел.
— Я те покажу «светлость»! — агрессивно продолжил обладатель бакенбардов. — Я смотрю, какая цаца — давно бы тебя пощипал, жаль, сам тока вчера откинулся. Теперь слушай сюда. Даю две секунды, и чтоб тебя тут не стояло. Так что линяй отседова!
И Гарланд «слинял». Пав духом, с разбитым сердцем, направился он к Мирабель. По крайней мере, он достойно завершит неудавшийся поход! Через полчаса он позвонил в дверь; его насквозь мокрый костюм висел на нем, как банный халат.
Дверь открыла очаровательно невозмутимая Мирабель.
— О, Додди! — воскликнула она. — Я так тебе благодарна! Герци вернулся буквально через десять минут после того, как ты ушёл, — и она погладила маленького белого пуделя, которого держала на руках. — Он, оказывается, просто побежал за почтальоном!
Гарланд сел прямо на ступеньку крыльца.
— А как же герцог Маттерлейн?
— Да, — ответила Мирабель, — он будет у нас завтра. Приходи, я вас познакомлю.
— К сожалению, не смогу, — сказал Гарланд, с трудом поднимаясь, — завтра я очень занят. — Он замолчал, вымученно улыбнулся и зашагал по залитому лунным светом горячему тротуару.
Оригинальный текст: The trail of the Duke, by F. Scott Fitzgerald.