Ф. Скотт Фицджеральд
Санта-неудачник
Во всем, что произошло, виновата мисс Хармон. Если бы не её глупая прихоть, Тальбот не выставил бы себя перед всеми дураком, и… Но не будем забегать вперёд.
Наступил сочельник. Об этом свидетельствовали многочисленные Санта-Клаусы из «Армии Спасения», выбивавшие дробь свинцовыми ложечками по расклеивающимся бумажным каминам. Даже нагруженные свёртками старые холостяки наконец забыли о том, сколько пар тапочек и халатов им придётся принять в дар на следующий день, и поддались волнующей атмосфере праздника, заполнившей деловой Манхэттен.
В гостиной дома, расположенного на тускло освещённой улице жилого квартала где-то к востоку от Бродвея, сидела леди, из-за которой — как я уже сказал раньше — всё и началось. Она была занята полуфривольным, полусентиментальным разговором с безупречно одетым молодым человеком, сидевшим рядом с ней на диване. Как ни странно, беседа не выходила за рамки приличий и благопристойности, так как они были помолвлены и собирались пожениться в июне.
— Гарри Тальбот! — сказала Дороти Хармон, поднявшись и рассмеявшись в лицо сидевшему рядом с ней весёлому молодому джентльмену. — Если ты не самый нелепый из моих поклонников, то я съем целиком ту кошмарную коробку свечей, которую ты подарил мне на той неделе!
— Дороти, — ответил молодой человек, — подарки нужно ценить по их сущности. За эту коробку я выложил деньги, которые достаются мне так тяжело.
— Как же, тяжело достаются! — презрительно рассмеялась Дороти. — Ты лучше всех знаешь, что за всю свою жизнь не заработал ни цента. Гольф и танцы — вот и все твои занятия. Да ведь ты не умеешь даже тратить деньги, чего уж говорить о заработках!
— Моя дорогая Дороти, в прошлом месяце я преуспел в опустошении нескольких тщательно сберегаемых до того момента счетов, о чем ты сможешь узнать в подробностях от моего отца.
— Это не трата денег. Это мотовство! Не думаю, что у тебя получится правильно раздать хотя бы двадцать пять долларов, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь.
— Но с какой стати, — возразил Гарри, — я должен расставаться с моими кровными двадцатью пятью долларами?
— Потому что, — объяснила Дороти, — это будет по-настоящему хороший поступок. То, что ты записываешь на счет своего папочки и присылаешь мне, не имеет никакой ценности по сравнению с помощью нуждающимся, которых ты вовсе не знаешь.
— Да ведь любой может раздать деньги! — не сдавался Гарри.
— Ну что ж, — ответила Дороти. — Давай проверим, можешь ли ты? Я не верю, что у тебя получится расстаться с двадцатью пятью долларами за вечер, даже если ты очень постараешься.
— Конечно, у меня получится!
— Возьми и попробуй! — и Дороти, бросившись в холл, схватила его пальто, шляпу и тут же всучила их ему. — Сейчас пятнадцать минут девятого. Приходи к десяти.
— Но… — Гарри от удивления разинул рот.
Дороти постепенно оттесняла его к двери.
— Сколько у тебя денег? — спросила она.
Гарри задумчиво засунул руку в карман и пересчитал добычу.
— Ровно двадцать пять долларов и пять центов.
— Замечательно! Теперь слушай условия. Ты выходишь на улицу и раздаешь эти деньги любым незнакомым тебе людям. Каждому можно дать не больше двух долларов. Возвращайся сюда к десяти часам, и чтобы в твоих карманах было не больше пяти центов!
— Но эти двадцать пять долларов нужны мне самому, — заявил Гарри, всё ещё сопротивляясь движению в сторону двери.
— Гарри! — мило нахмурилась Дороти, — я удивлена! — И в тот же миг дверь со стуком захлопнулась прямо у нег перед носом.
— Я думаю, — пробормотал Гарри, — что это весьма странный поступок!
Он спустился по ступенькам и нерешительно остановился.
«И что теперь? — подумал он. — Куда идти?»
На мгновение он замешкался и, приняв решение, направился в сторону Бродвея. К тому моменту, когда он увидел приближавшегося к нему человека в цилиндре, он прошел почти полквартала. Гарри остановился. Затем собрался с духом и, сделав шаг по направлению к мужчине, издал неопределённое бульканье, которое должно было сойти за любезный смешок, и громко заголосил:
— Счастливого Рождества, друг!
— И вам того же, — ответил владелец цилиндра и собрался было пойти дальше своей дорогой, но Гарри не мог позволить себя отвергнуть.
— Мой добрый друг, — он откашлялся. — Не хочешь ли ты, чтобы я дал тебе немного денег?
— Чего? — пронзительно вскрикнул человек.
— Вы можете нуждаться в деньгах, знаете ли, чтобы — ну, купить детям — э-э… тряпичную куклу, — блестяще закончил он.
В следующий момент его шляпа отправилась в плавание по придорожной канаве; к тому моменту, когда он её оттуда выловил, человек успел уйти довольно далеко.
— Пять минут потеряно, — пробормотал полный ярости по отношению к Дороти Гарри, продолжая путь. К следующему встречному он решил применить другой метод. Он будет более вежлив и обходителен.
На горизонте показалась пара — молодая дама и её спутник. Гарри неуверенно замер на дороге и, сняв шляпу, обратился к ним.
— Поскольку наступает, знаете ли, Рождество и все дарят — э-э… подарки, я…
— Дайте ему доллар, Билли, и пойдёмте дальше, — сказала молодая дама.
Билли послушно сунул доллар в руку Гарри, и в этот момент девушка издала изумлённый возглас.
— Вот это да, это же Гарри Тальбот! — воскликнула она. — Побирается!
Но Гарри уже ничего не слышал. Едва осознав, что они с девушкой знакомы, он развернулся и стрелой полетел по улице, проклиная собственное безрассудство, позволившее ему ввязаться в это дело.
Он достиг Бродвея и сбавил шаг. Прогуливаясь по ярко освещенной, оживленной улице, он решил раздать деньги уличным оборванцам, которых однажды здесь видел. Вокруг царила предпраздничная суета.
Повсюду толпились люди, наслаждавшиеся аттракционом собственной щедрости. Гарри, бесцельно болтавшийся рядом с ними, чувствовал себя не на месте. Он привык находиться в центре внимания, привык к поклонам и приветствиям магазинных клерков, но здесь с ним никто не заговаривал, а один — или даже двое? — имели наглость ему улыбнуться и пожелать Счастливого Рождества, как равному! Нервничая, он попытался заговорить с проходившим мимо мальчиком.
— Послушай, мальчик, я хочу дать тебе немного денег.
— Не надо, — поборол искушение мальчик, — не нужно мне ваших денег!
Сконфуженный Гарри пошел дальше. Он попытался подарить пятьдесят центов какому-то пьянчужке, но заметивший это полисмен похлопал его по плечу и посоветовал двигаться дальше во избежание неприятностей. Он приблизился к оборванному индивидууму и тихо прошептал:
— Тебе нужны деньги?
— Я готов, — сказал бродяга, — что за работа?
— Делать ничего не нужно, — разуверил его Гарри.
— Шутки вздумал надо мной шутить? — огрызнулся возмущенный бродяга. — Поищи кого-нибудь еще! — И растворился в толпе.
Затем Гарри попытался всунуть десять центов в руку проходившего мимо посыльного, но мальчик отвернул полу пальто и показал значок «Чаевых не беру!».
Крадучись, как вор, Гарри приблизился к чистильщику сапог и осторожно поместил в его руку десять центов. Отойдя на безопасное расстояние, он проследил, как мальчишка недоумённо сунул в карман монету, и поздравил себя с первой победой. Но ведь у него осталось еще двадцать четыре доллара и девяносто центов! Воодушевляющий успех родил план. Он остановился у лотка газетчика и так, чтобы торговец это увидел, уронил двухдолларовую банкноту, тут же пустившись бежать. Через несколько минут довольно быстрого бега он, не обращая внимания на любопытные взгляды увешанных свёртками прохожих, перешел на шаг, и уже мысленно похлопывал себя по спине, когда услышал тяжелое дыхание позади, и тот самый газетчик, от которого он только что убежал, сунул ему в руку два доллара и скрылся в мгновение ока.
На лбу у Гарри выступила испарина, он уныло поплёлся дальше. Однако по пути ему всё же удалось избавиться от двадцати пяти центов, которые он засунул в копилку пожертвований беспризорным детям. Он хотел засунуть туда пятидесятицентовик, но это была слишком маленькая копилка. Его первой значительной суммой были два доллара, которые получили Санта-Клаусы из «Армии Спасения», и после этого он стал искать их взглядом в толпе, но было уже слишком поздно, и больше они ему не попадались.
Он пересек Юнион-cквер и после получаса кропотливой работы обнаружил, что у него осталось пятнадцать долларов. Падавший мокрый снег, едва коснувшись мостовой, превращался в жидкую грязь, и легкие лакированные туфли, в которые он был обут, насквозь пропитались влагой — при каждом шаге он слышал, как хлюпает в них вода. Он дошел до Купер-сквер и повернул к Бовери. Количество людей на улицах стремительно уменьшалось, все магазины закрывались, а их обитатели спешили домой. Мальчишки-зеваки отпускали на его счет язвительные замечания, но он, подняв воротник, брел дальше. Ему казалось, что он слышит добродушно-насмешливое «Счастливы дающие, а не берущие!»
Он свернул на Третью авеню и пересчитал оставшиеся деньги. Сумма составляла три доллара и семьдесят центов. Сквозь сгущавшийся снег впереди у фонарного столба он заметил двоих. Это был шанс. Он мог разделить свои три доллара и семьдесят центов между ними. Он подошел и хлопнул одного из них по плечу. Тощий, отвратительно выглядевший субъект с подозрением повернулся к нему.
— Эй, не хочешь получить немного денег? — спросил он надменно, так как уже исполнился ненавистью к человечеству в целом и к Дороти в частности. Услышав вопрос, собеседник пришёл в ярость.
— Ага, — ухмыльнулся он, — да ты, кажется, один из этих зануд-благотворителей, из-за которых нам приходится побираться! Давай, Джим, покажем ему, чего нам хочется!
И они ему показали. Они его били, они его пинали, они свалили его на землю и попрыгали на нём, они расплющили его шляпу, разодрали его пальто. А Гарри, задыхаясь, растянулся в грязи, отбиваясь и пыхтя. Он думал о тех, кто в этот самый вечер желал ему «Весёлого Рождества». Веселья было — хоть отбавляй!
***
Мисс Дороти Хармон с треском захлопнула книгу. Пробило одиннадцать, а Гарри до сих пор не было. Почему он опаздывает? Скорее всего, он сдался и давным-давно пошёл домой. С такими мыслями она поднялась, чтобы потушить свет, но снаружи неожиданно послышался шум — как будто кто-то упал в снег.
Дороти бросилась к окну и раздвинула жалюзи. Действуя руками и коленями, по ступенькам ползла какая-то жалкая карикатура на человека. На нём не было ни шляпы, ни пальто, ни шарфа, ни галстука, он весь был покрыт снегом. Это был Гарри. Он отворил дверь и вошел в гостиную, оставляя за собой мокрые следы.
— Ну и? — вызывающе сказал он.
— Гарри, — разинув рот, сказала он, — не может быть! Это ты?
— Дороти, — мрачно сказал он, — это — я!
— Что… Что случилось?
— Ничего особенного. Я просто раздал двадцать пять долларов.
И Гарри присел на диван.
— Но, Гарри… — неуверенно сказала она. — У тебя синяк под глазом!
— Под глазом? Дай припомнить. А, это был как раз двадцать первый доллар. У меня возникли трения с двумя джентльменами. Тем не менее, впоследствии мы стали друзьями. Они принесли мне удачу. Я бросил два доллара в шляпу слепому нищему!
— Ты весь вечер раздавал деньги?
— Моя дорогая Дороти, именно так! Я весь вечер раздавал деньги, — он поднялся и сбросил снег со своего плеча. — Сейчас я должен идти. Там, у крыльца, меня ждут двое — э-э… друзей.
Он пошёл к двери.
— Двое друзей?
— Ну — э-э… Те самые джентльмены, с которыми у меня возникли трения. Я пригласил их к себе в гости, чтобы отметить Рождество. Очень хорошие ребята, хотя на первый взгляд могут показаться грубоватыми.
Дороти громко вздохнула. На мгновение воцарилась тишина. Затем он обнял её.
— Милый, — прошептала она, — всё это ты сделал ради меня…
Через минуту он спустился по ступенькам и, взявшись за руки со своими новыми друзьями, удалился в темноту.
— Спокойной ночи, Дороти! — крикнул он, — и весёлого Рождества!
Оригинальный текст: A luckless Santa Claus, by F. Scott Fitzgerald.