Ф. Скотт Фицджеральд
Половина верблюда
Усталый читатель, бросив тусклый взгляд на название этого рассказа, решит, что это чистой воды метафора. Рассказы о чашах и губах, фальшивом пенни и новом венике довольно редко содержат информацию о чашах, губах, монетах или вениках. Данный рассказ является исключением. Действующим лицом здесь выступает вполне материальная, ощутимая и полновесная половина верблюда.
Начав с головы, мы постепенно доберемся и до хвоста. Позвольте представить: мистер Перри Паркхарст, двадцать восемь лет, адвокат, уроженец Толедо. У Перри прекрасные зубы, гарвардский диплом, волосы расчесаны на прямой пробор. Вы с ним уже где-нибудь встречались: в Кливленде, Портленде, Сент-Поле, Индианаполисе, Канзас-Сити и так далее. «Братья Бейкер, город Нью-Йорк», во время ежегодного вояжа по западным штатам всегда совершают остановку лишь ради того, чтобы одеть его с ног до головы; «Монморанси и Ко» каждые три месяца шлют молодому человеку депешу спешной почтой, чтобы убедиться, что число отверстий для шнурков на его ботинках точно соответствует последним тенденциям. Сейчас он владеет родстером местного производства, а если доживет, то приобретет и французский родстер — и, без сомнений, купит даже китайский танк, как только этот вид транспорта войдет в моду. Он выглядит точь-в-точь как молодой человек из рекламы в журнале, натирающий свой покрытый ровным загаром торс линиментом и отправляющийся каждые два года на восток страны, чтобы навестить «альма-матер».
Позвольте представить: его Любовь. Её зовут Бетти Мэйдл, и она бы замечательно смотрелась на киноэкране. От отца она получает на одежду триста долларов в месяц, является счастливой обладательницей светлых волос, ясного взора и веера из перьев пяти расцветок. С удовольствием представляю вам её отца: Сайрус Мэйдл. Несмотря на то, что он является самым обычным человеком из плоти и крови, в Толедо, как ни странно, его часто называют «Мистер Алюминий». Когда по вечерам он восседает за столиком в клубе, с двумя или тремя мужчинами, которых люди «за глаза» зовут «Мистер Железо», «Мистер Лес» и «Мистер Латунь», можно заметить, что все они выглядят совершенно обычно, как и мы с вами — ну разве что немного масштабней, если вы понимаете, о чем я…
На протяжении рождественской недели 1919 года в Толедо только при участии тех, кого называют «Мистер такой-то», прошло: сорок четыре рождественских ужина, шестнадцать танцевальных вечеров, шесть торжественных обедов для особ как женского, так и мужского пола, двенадцать чаепитий, четыре холостяцких ужина, две свадебные церемонии и тринадцать вечеринок, на которых гости играли в бридж. Все это вместе на двадцать девятый день декабря месяца повлекло за собой принятие Перри Паркхастом Решения.
Девица Мэйдл согласна выйти за него замуж — и в то же время не согласна. Её жизнь была полна удовольствий и сама мысль о предприятии столь ответственного шага казалась ей ненавистной. А кроме того, их тайная помолвка находилась всё в том же состоянии уже столь долго, что временами казалось, будто в любой момент она может разорваться под действием собственного веса. Малыш Уорбартон, который знал всё и обо всём, убедил Перри, что необходимо действовать, как Супермен: добыть брачную лицензию, прийти с ней в дом к Мэйдл и поставить её перед фактом — или она выходит замуж прямо сейчас, или не выходит никогда! И он пошел, и предложил руку, сердце, лицензию и ультиматум — и не прошло и пяти минут, как разразилась жесточайшая сцена, с отдельными вспышками неприкрытой вражды, именно такая, какие всегда возникают ближе к концу любой затяжной войны или помолвки. В результате наступило одно из тех ужасных затиший, в конце которых любящие внезапно умолкают, трезво оглядывают друг друга и начинают думать, что произошла какая-то ужасная ошибка. После этого следует благотворная волна поцелуев и уверений в том, что это моя вина. Скажи, что это я виноват! Это всё я! Я хочу, чтобы ты это сказала!
Но в тот самый момент, когда в воздухе начал чувствоваться дух примирения и оба участника сцены до некоторой степени примирились с ролью, которую необходимо было сыграть так, чтобы как можно глубже почувствовать всю томность и нежность приближающегося момента, позвонила словоохотливая тетушка, и Бетти пришлось вступить в телефонную беседу, затянувшуюся на целых двадцать минут. На исходе восемнадцатой минуты Перри Паркхарст, снедаемый гордостью, ревностью и уязвленным самолюбием, надел свою шубу, взял свою светло-коричневую шляпу и торжественно удалился в направлении двери на улицу.
— Всё кончено! — отрывисто произнес он, пытаясь завести мотор автомобиля. — Всё кончено… да заведешься ты наконец, черт тебя подери!
Последнее относилось уже к замерзшей машине, простоявшей некоторое время на улице.
Он поехал в центр — точнее, заснеженная колея сама понесла его в центр города. Он низко ссутулился на сиденье, погруженный в печальные раздумья, и ему было совершенно всё равно, куда ехать.
Проезжая мимо отеля «Клэрендон», он услышал оклик с тротуара. Там стоял Бэйли, человек с подмоченной репутацией и выдающейся челюстью, живший в отеле и никогда не любивший.
— Перри, — тихо произнес человек с подмоченной репутацией, когда перед ним у обочины остановился родстер, — у меня стоит шесть бутылок такого чертовски прекрасного шампанского — без единого пузырька! — которое ты, ручаюсь, никогда не пробовал. И треть всего, Перри, получишь ты, если только поднимешься со мной в номер и поможешь нам с Мартином Мэйси всё это выпить!
— Бэйли, — с напряжением сказал Перри, — Я выпью твое шампанское. Я выпью всё до капли, пусть даже это и убьет меня.
— Чокнулся? — кротко ответил человек с подмоченной репутацией. — В шампанское не добавляют метиловый спирт. Это напиток, который весь мир пьет уже шесть тысяч лет. А пробки на этих бутылках даже окаменели, и вытаскивать их приходится с помощью алмазного сверла.
— Веди меня наверх, — мрачно промолвил Перри. — Как только эти пробки увидят мое сердце, они выскочат сами — из простого сострадания.
Весь номер был увешан типично гостиничными невинными картинками, изображающими маленьких девочек, кушающих яблоко, сидящих на скамейках и играющих с щенками. Других украшений в номере не было, если не считать разбросанных повсюду галстуков, а также розовощекого человека, читавшего розовую газету, полностью посвященную дамам в розовых чулках.
— Иногда приходится торить дороги и тропы, — произнес розовощекий человек, укоризненно взглянув на Бэйли и Перри.
— Приветствую, Мартин Мэйси! — коротко ответил Перри, — и где это каменноугольное шампанское?
— Куда спешим? Это же вроде не налёт. У нас — вечеринка!
Перри покорно сел и с неудовольствием оглядел галстуки.
Бэйли не спеша открыл дверцу шкафа и извлек шесть симпатичных бутылок.
— Снимай эту чертову шубу, — обратился Мартин Мэйси к Перри. — Или, может, нам открыть все окна?
— Дайте мне шампанского, — сказал Перри.
— Идешь на цирковой карнавал к Таунсендам сегодня?
— Нет!
— Нет приглашения?
— Есть.
— А почему не идешь?
— Я устал от вечеринок, — воскликнул Перри. — Уже тошнит. Я уже так навеселился, что тошнит!
— Может, ты собрался к Говарду Тейту?
— Нет же, я сказал. Мне всё это надоело.
— Ну что ж, — как бы в утешение сказал Мэйси, — у Тейтов всё равно будут одни школьники.
— Да говорю я тебе…
— Я подумал, что ты наверняка собрался куда-нибудь. Судя по газетам, ты под Рождество не пропустил ни одной вечеринки!
Перри угрюмо хмыкнул.
Он больше никогда не пойдет на вечеринку! В его голове крутилась классическая фраза о том, что эта страница его жизни закрыта, закрыта навсегда! А когда в голове крутится «закрыта, закрыта навсегда!» или что-то подобное, можно с полной уверенностью сказать, что тут не обошлось без женщины, которая, так сказать, и осуществила это закрытие. Перри также пришла в голову еще одна классическая мысль о том, что самоубийство, в сущности — просто трусость. Эта мысль всегда отдаёт благородством, таким теплым и воодушевляющим! Только подумать, сколько достойных людей мы бы потеряли, если бы самоубийство не было бы, в сущности, просто трусостью!
Прошел час, и в шесть вечера Перри потерял всякое сходство с молодым человеком, рекламирующим линимент. Теперь он выглядел, как первый набросок к картине разгула. Они пели — импровизированную песню, текст которой только что придумал Бэйли:
Некий Пер Ламп, соблазнитель известный,
Всегда отличался за чаем воскресным:
Он переливал, и заливал,
Ни разу ни капли не проливал —
При этом салфеткой колени свои он никогда не накрывал!
— Проблема в том, — сказал Перри, закончив взлохмачивать свои волосы расческой Бэйли и пытаясь повязать на голову оранжевый галстук, чтобы подчеркнуть своё сходство с Юлием Цезарем, — что вы, парни, ни черта не смыслите в пении. Как только я ухожу вверх и начинаю петь тенором, вы тоже начинаете петь тенорами.
— У меня от природы тенор, — глубокомысленно заявил Мэйси. — Голос не тренирован, вот и все. Абсолютный слух, говорила тетка. Прекрасный певец от рождения.
— Певцы, певцы, все прекрасные певцы, — вставил Бэйли, который в этот момент разговаривал по телефону. — Да нет, не в кабаре. Я хочу яйцо. Пусть какой-нибудь проклятый клерк, который с едой — едой! Я хочу…
— Юлий Цезарь! — объявил Перри, отвернувшись от зеркала. — Человек со стальной волей и железными принципами.
— Заткнись! — взвизгнул Бэйли. — Эй, это мист’р Бэйли. Пришлите нам ужин. Что-нибудь грандиозное. На ваш выбор. Прямо сейчас!
С некоторым затруднением он попал трубкой обратно на телефон, после чего его губы сжались, и с выражением торжествующей настойчивости он выдвинул нижний ящик шкафа.
— Взгляните! — не терпящим возражений тоном скомандовал он. В его руках оказалось некое вычурное одеяние из розовой дешевой ткани.
— Штаны! — важно произнес он. — Глядите!
На свет появилась розовая рубашка, красный галстук и детский воротничок «а-ля Бастер Браун».
— Глядите! — повторил он. — Это костюм для циркового карнавала Таунсендов. Я изображаю мальчика, который носит воду для слонов.
Несмотря на свое состояние, Перри был впечатлен.
— Я буду изображать Юлия Цезаря, — объявил он после некоторого раздумья.
— Так и думал, что ты идешь! — сказал Мэйси.
— Я? Конечно, иду! Не пропускаю ни одной вечеринки. Полезно для нервов, как сельдерей.
— Цезарь! — рассмеялся Бэйли. — Тебя не пустят. Он не из цирка. Это из Шекспира. Лучше оденься клоуном.
Перри замотал головой.
— Нет уж. Только Цезарь.
— Цезарь?
— Точно. Колесница!
Луч света осветил разум Бэйли.
— А правда. Хорошая идея.
Ищущим взглядом Перри обвел комнату.
— Я позаимствую у тебя банный халат и этот галстук, — сказал он.
Бэйли задумался.
— Не пойдет.
— Нормально. Это все, что надо. Цезарь был варваром. Они даже не пикнут, если я скажу, что я Цезарь, потому что он был варвар.
— Нет, — покачав головой, сказал Бэйли. — Костюм надо взять напрокат в лавке. У Нолака.
— Уже закрыто.
— Проверь.
После пяти минут, проведенных у телефона, далекий, уставший голос сумел убедить Перри, что на другом конце провода находится мистер Нолак и что лавка из-за карнавала Таунсендов будет открыта до восьми. Успокоившись, Перри съел большое блюдо «филе-миньон» и выпил последнюю из трех оставшихся бутылок шампанского. В восемь пятнадцать швейцар в высоком цилиндре, стоявший у входа в «Клэрендон», смог наблюдать, как он пытается завести свой родстер.
— Видимо, замерз, — мудро заметил Перри. — Мороз схватил мотор. Холода.
— Замерз, что ли?
— Да. Мотор покрылся льдом.
— Не заводится?
— Никак. Пусть постоит тут до лета. Один теплый августовский вечерок, и все будет в порядке.
— Хотите оставить тут?
— Точно. Пусть стоит. Вряд ли найдется такой горячий воришка. Подайте такси.
Швейцар в высоком цилиндре подозвал такси.
— Куда, мистер?
— Поезжай к Нолаку — ну знаешь, костюмы напрокат…
II
Миссис Нолак выглядела приземистой неудачницей — представительницей одной из новых наций, возникших сразу по окончании мировой войны. Из-за нестабильности европейской обстановки она так и не смогла определиться, кем же она была на самом деле. Помещение лавки, в которой она вместе со своим мужем ежедневно зарабатывала хлеб свой насущный, было, как и положено замку с привидениями, тускло освещено, его заполняли рыцарские доспехи, одежды китайских мандаринов, а с потолка свешивались огромные бороды из папье-маше. Из углов на посетителя выглядывали ряды безглазых масок, стеклянные шкафы были наполнены коронами и скипетрами, искусственными драгоценностями и огромными корсажами, коробками с гримом, вуалями и париками всех расцветок.
Когда Перри неторопливо вошел в лавку, миссис Нолак уже была занята уборкой последних, как ей казалось, следов напряженного дня в шкаф, заполненный розовыми шелковыми чулками.
— Чем могу служить? — с неприкрытым неудовольствием поинтересовалась она.
— Пожалуйста, костюм Юлия Гура, колесничего.
Миссис Нолак было очень жаль, но вся одежда для колесничих была давно сдана в прокат. Это для циркового карнавала Таунсендов?
Да, конечно.
— К сожалению, — сказала она, — у нас не осталось абсолютно ничего циркового.
Возникло непредвиденное препятствие.
— Гм… — промолвил Перри. Неожиданно в голову ему пришла идея. — Если у вас найдется кусок холста, я смогу нарядиться шатром!
— К сожалению, ничего такого не держим. За этим вам бы лучше куда-нибудь в скобяную лавку… Но у нас есть несколько очень приличных костюмов солдат Конфедерации!
— Нет. Никаких солдат.
— И еще один, почти новый, король!
Он покачал головой.
— Несколько джентльменов, — с надеждой продолжала она, — наденут цилиндры, длиннополые фраки и будут изображать инспекторов манежа, хотя… У нас же кончились цилиндры… Могу предложить Вам накладные усы.
— Хочется что-то узнаваемое.
— Ну, давайте посмотрим еще. Так, вот львиная грива, вот гусь, верблюд…
— Верблюд? — Идея сразу же, окончательно и бесповоротно, завладела воображением Перри.
— Да, но это на двоих…
— Верблюд. Вот это да! Дайте посмотреть.
Верблюда извлекли с самой верхней полки шкафа. На первый взгляд, он состоял из одной лишь изможденной, страшной головы и значительных размеров горба — но, как только его развернули на полу, оказалось, что имеется еще и болезненно выглядящее туловище темно-коричневого цвета, изготовленное из плотной ворсистой ткани.
— Как видите, нужно два человека, — объяснила миссис Нолак, с неприкрытым обожанием разглядывая распростертого верблюда. — Если у вас есть товарищ, он может стать одной половинкой. Видите, вот тут что-то вроде двух пар штанов. Одна пара для передней половины, а вторая для задней. Передняя половина может смотреть вперед сквозь вот эти прорези, а задняя половина просто держится за переднюю и идет за ним.
— Надевайте, — скомандовал Перри.
Миссис Нолак послушно поместила голову верблюда на свою, напоминавшую кошачью, голову и свирепо огляделась.
Перри был восхищен.
— Какие звуки издает верблюд?
— Что? — переспросила миссис Нолак, сняв верблюжью голову и стряхивая с лица пыль. — Ах, какие звуки? Ну, он… Как это… ревет…
— Где здесь зеркало?
Перед большим зеркалом Перри примерил голову и оценивающе повертелся из стороны в сторону. В тусклом освещении костюм казался исключительно многообещающим. Потертая морда верблюда выражала вселенский пессимизм, и необходимо отметить, что шкура также находилась в запущенном состоянии, что является отличительным признаком любого хорошего верблюда: фактически, она нуждалась в стирке, и погладить её тоже не помешало бы — но, в общем и целом, узнаваемость была налицо. Костюм выглядел величественно. Он привлек бы внимание в любом обществе — хотя бы одной только меланхоличностью черт и олицетворением жестокого голода, проглядывавшим из глубоких глазных впадин.
— Как видите, это костюм для двоих, — повторила миссис Нолак.
Перри попробовал собрать вместе туловище с передними ногами и обернуть все вокруг себя, обвязавшись задними ногами, как кушаком. Результат в целом выглядел неутешительно. Фигура выглядела даже несколько вызывающе и походила на одну из средневековых гравюр, изображавшую монаха, превращенного Сатаной в зверя дикого. Лишь самые снисходительные согласились бы признать, что перед ними изображение горбатой коровы, рассевшейся среди покрывал — да и то с натяжкой.
— Абсолютно ни на что не похоже, — разочарованно протянул Перри.
— Да, — подтвердила миссис Нолак, — как видите, требуются двое!
В голове Перри вспыхнуло решение.
— Вы заняты сегодня вечером?
— Да я вряд ли…
— Ну же, давайте! — с воодушевлением сказал Перри. — Конечно, у вас получится. Давайте! Встряхнитесь и залезайте в эти задние ноги!
С некоторым затруднением обнаружив их местонахождение, он призывно развернул перед ней их зияющие глубины. Но миссис Нолак вовсе не горела желанием туда залезать. Она упрямо отошла подальше.
— О, нет…
— Ну, давайте! Если хотите, можете быть передней частью. Или давайте подбросим монетку!
— О, нет…
— Я вам щедро заплачу!
Миссис Нолак поджала губы.
— Прекратите! — без тени жеманства заявила она. — Еще ни один джентльмен не предлагал мне ничего такого! Мой муж…
— У вас есть муж? — спросил Перри. — Где он?
— Дома.
— Как ему позвонить?
После продолжительных переговоров он всё же стал обладателем телефонного номера, установленного в родовом гнезде Нолаков, и смог вступить в разговор с обладателем далекого усталого голоса, который он сегодня уже слышал. Но мистер Нолак, пусть и застигнутый врасплох, всё же продолжал стойко держаться на своих позициях, несмотря на блистательную цепь логических умозаключений Перри. Он, не теряя достоинства, решительно отказал в помощи мистеру Паркхарсту,не желая исполнять роль задней половины верблюда.
Окончив разговор, вернее, услышав в трубке гудки, Перри уселся на табуретку, чтобы обдумать создавшееся положение. Он перебрал в памяти друзей, к которым можно было воззвать о помощи, и со смутной печалью его мысленный взор задержался на имени Бетти Мэйдл. Ему пришла в голову сентиментальная мысль. Он попросит её. Их чувство угасло, но не может же она отказать ему в последней просьбе! Ведь это такая малость — просто помочь ему в выполнении обязанностей перед обществом на один короткий вечер. И, если уж она станет настаивать, то пусть она будет передней половиной, а он — задней. Его тронуло собственное великодушие. Он стал грезить, представляя нежное примирение внутри верблюда: один на один, спрятанные ото всего остального мира…
— Ну что ж, давайте поищем что-нибудь другое?
В его сладкие грезы ворвался прозаический голос миссис Нолак, заставивший его приступить к действиям. Он подошел к телефону и вызвал дом Мэйдлов. Миссис Бетти дома не оказалось: она уже уехала.
И вот, когда стало казаться, что все потеряно, в лавку с любопытством заглянула половина верблюда. Выглядела она как страдающий насморком, неряшливо одетый индивидуум, источающий уныние. Его кепи было низко надвинуто на лоб, подбородок почти касался груди, пальто чуть не доставало ботинок. Человек выглядел усталым, потрепанным и, не в пример клиентам Армии Спасения, — сильно недокормленным. Он пояснил, что является водителем такси, которое джентльмен нанял у отеля «Клэрендон». Несмотря на то, что ему были даны инструкции ожидать снаружи, ожидание несколько затянулось, и в его душу закралось подозрение, что джентльмен покинул лавку через заднюю дверь с намерением лишить его платы за поездку — джентльмены иногда так делают — вот поэтому он и решил заглянуть. Ему предложили сесть на табуретку.
— Хочешь сходить на вечеринку? — сурово осведомился Перри.
— Я на работе, — печально ответил таксист. — И не хочу эту работу потерять.
— Это будет хорошая вечеринка!
— Это хорошая работа.
— Ну давай! — надавил Перри. — Будь другом. Гляди — это просто шик!
Он развернул верблюда, и таксист, хмыкнув, цинично оглядел костюм.
Перри лихорадочно расправлял складки ткани.
— Гляди! — с воодушевлением воскликнул он, развернув часть складок. — Это твоя половина. Тебе даже не надо будет ничего говорить! Все, что нужно — просто ходить и иногда садиться. Все остановки — твои. Подумай! Я буду все время на ногах, а ты сможешь периодически присаживаться и отдыхать. Я вот смогу присесть, только если ты ляжешь — а ты сможешь сесть — да когда захочешь! Понял?
— Что это такое? — с сомнением спросил индивидуум. — Саван?
— Ни в коем случае! — с негодованием произнес Перри. — Это верблюд!
— Н-да?
После этого Перри упомянул о сумме материального вознаграждения, и переговоры перешли из области предположений в деловое русло. Перри и таксист примерили костюм верблюда перед зеркалом.
— Ты, конечно, не можешь видеть, — пояснял Перри, возбужденно разглядывая результат сквозь прорези для глаз, — но, честное слово, старик, ты выглядишь просто потрясающе! Клянусь!
В ответ на этот несколько двусмысленный комплимент из задней половины раздалось неопределенное хмыканье.
— Клянусь, ты выглядишь отлично! — с энтузиазмом повторил Перри. — Попробуем пройтись.
Задние ноги двинулись вперед; получившаяся фигура напоминала полукота, полуверблюда, выгнувшего спину и изготовившегося к прыжку.
— Да нет. Двинься вбок.
Задние ноги верблюда аккуратно вывернулись; танцор хула-хула умер бы от зависти.
— Отлично, не правда ли? — обратился Перри за одобрением к миссис Нолак.
— Выглядит неплохо, — согласилась миссис Нолак.
— Мы берем! — сказал Перри.
Сверток упокоился под мышкой Перри, и они покинули лавку.
— Поехали на вечеринку! — скомандовал Перри, заняв заднее сиденье такси.
— На какую вечеринку?
— На карнавал.
— Куда именно?
Возникла новая проблема. Перри попытался припомнить, но в его голове хороводом кружились имена хозяев всех тех вечеринок, которые он посетил на этой неделе. Конечно, можно было спросить у миссис Нолак — но, выглянув в окно, он обнаружил, что огни в лавке уже погасли. Миссис Нолак была уже так далеко, что её фигура превратилась в едва заметную темную кляксу вдали, посреди заснеженной улицы.
— Поехали в центр, — уверенно скомандовал Перри. — Увидишь, что где-то идет вечеринка — останови. Я скажу тебе, когда приедем.
Он задремал, и его мысли снова унеслись к Бетти: он вообразил, что они поссорились из-за того, что она отказалась идти на вечеринку в качестве задней половины верблюда. Он уже почти заснул, когда его разбудил таксист, открывший дверь и трясший его за плечо.
— Кажется, приехали.
Перри сонно огляделся. От дороги к большому каменному дому был натянут полосатый тент, изнутри доносились низкие звуки барабана джазового оркестра. Он узнал дом Говарда Тейта.
— Точно, — окончательно проснувшись, сказал он, — это здесь! Сегодня вечеринка у Тейтов. Точно, туда все и собирались!
— Слушай, — встревожено спросил индивидуум, еще раз взглянув на натянутый тент, — а ты уверен, что все эти люди меня не побьют за то, что я туда сунусь?
Перри с достоинством встряхнулся.
— Если только кто-нибудь заикнется, просто скажешь, что ты — часть моего костюма.
Возможность представиться скорее в виде вещи, нежели личности, успокоила индивидуума.
— Ну, ладно, — неохотно согласился он.
Перри прошел под сень тента и стал разворачивать верблюда.
— Вперед, — скомандовал он.
Спустя несколько минут можно было наблюдать, как печальный и на вид голодный верблюд, испуская клубы пара из пасти и дырочки в гордой задней половине, пересек порог резиденции Говарда Тейта, удостоил изумленного лакея слабым фырканьем и направился прямо по главной лестнице, ведшей в бальную залу. Зверь двигался характерным аллюром, напоминавшим нечто среднее между неуверенным строевым шагом и беспорядочным бегом; точнее всего этот стиль передвижения можно было бы описать словом «спотыкающийся». Верблюд спотыкался на каждом шагу, и, передвигаясь, он то вытягивался, то сжимался, как огромная гармонь.
III
Семья Тейтов считалась самой влиятельной в Толедо. Миссис Говард Тейт до замужества звалась мисс Тодд и проживала в Чикаго, но все члены семьи в общении отличались той нарочитой простотой, что стала знаком принадлежности к американской аристократии. Тейты уже достигли такого положения, когда разговоры велись о свиньях и фермах, а каждый, кому эта тема не доставляла удовольствия, удостаивался лишь холодного взгляда. Им уже казалось предпочтительней видеть за обеденным столом не друзей, а вассалов, они без особого шума тратили огромные деньги и, потеряв вкус к соревнованию, постепенно скучнели.
Бал в этот вечер давался в честь маленькой Миллисент Тейт и, хотя среди приглашенных были представители всех поколений, танцевали в основном школьники и студенты: основная часть уже успевшей вступить в брак молодежи в этот вечер веселилась на цирковом карнавале, устроенном Таунсендами в клубе «Дилижанс». Миссис Тейт находилась в бальном зале, следя взглядом за Миллисент и подбадривала её улыбками, когда их взгляды встречались. Рядом с ней находились две средних лет тетушки, наперебой твердившие, как же идет Миллисент новое платье! Именно в этот приятный момент миссис Тейт почувствовала, как её сильно дернули за юбку и мгновение спустя на руках у матери с громким «Ох!» очутилась младшая дочь, одиннадцатилетняя Эмили.
— Эмили, что случилось?
— Мама, — сказала Эмили, испуганная, но не сильно, — там на лестнице…
— Что?
— Там на лестнице что-то непонятное, мама! Я думаю, что это большая собака, мама, но она совсем не похожа на собаку!
— Что ты хочешь сказать, Эмили?
Тетушки сочувственно закачали головами.
— Мама, это похоже… Это похоже на верблюда!
Миссис Тейт рассмеялась.
— Ты видела старое глупое привидение, вот и все.
— Вовсе нет! Нет, это было что-то живое, мама, и большое! Я шла вниз посмотреть, не идет ли кто-нибудь еще, а эта собака или что это было, оно шло наверх! Так смешно, мама, как будто оно было хромое. А потом оно увидело меня и как-то так взвыло, а затем поскользнулось на лестничной площадке, и я от него убежала.
Улыбка сошла с лица миссис Тейт.
— Ребенок определенно что-то видел, — сказала она.
Тетушки согласились, что ребенок, действительно, что-то видел — и все три женщины, не сговариваясь, инстинктивно отступили от двери, потому что прямо за ней, совсем рядом, послышался глухой звук шагов.
Затем раздалось три приглушенных вздоха изумления — из-за угла материализовалось нечто темно-коричневое, и наконец все разглядели что-то вроде огромного зверя, глядевшего на них голодными глазами.
— Ах! — воскликнула миссис Тейт.
— Ох! — хором воскликнули дамы.
На спине верблюда неожиданно показался горб, и вздохи сменились визгом.
— Ох… Смотрите!
— Что это?
Танец остановился, и танцоры, поспешившие к месту происшествия, отнеслись к непрошеному гостю совершенно по-разному; конечно же, молодежь немедленно заподозрила, что всё было подстроено заранее хозяевами для того, чтобы развеселить гостей. Мальчики постарше отнеслись к событию с подобающим пренебрежением, расценив произошедшее как насмешку над их уже не детским интеллектом, и, не вынимая рук из карманов, не спеша подтягивались поближе. Зато большинство девушек издали приглушенные возгласы веселого изумления.
— Да ведь это верблюд!
— Какой забавный, не правда ли?
Верблюд неуверенно замер, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, и медленно обвел залу оценивающим взором; затем он внезапно принял решение, развернулся и быстро засеменил к двери.
В этот момент из библиотеки на первом этаже вышел мистер Говард Тейт и остановился в холле, чтобы побеседовать с молодым человеком. Неожиданно сверху послышались крики, затем последовала серия неясных глухих звуков, и у подножия лестницы стремительно возникло огромное коричневое животное, которое, судя по всему, куда-то спешило.
— Что за черт? — вздрогнув, произнес мистер Тейт.
Животное с достоинством огляделось и с видом полнейшей безмятежности, будто только что вспомнив о важной встрече, смешанным аллюром направилось к входной двери. Если быть точным, на бег поспешно перешли его передние ноги.
— Стойте здесь! — напряженно скомандовал мистер Тейт. — Я туда! Хватайте его, Баттерфилд! Хватайте!
Молодой человек мертвой хваткой обхватил заднюю часть верблюда; обнаружив, что дальнейшее движение стало невозможным, передняя часть также покорно отдалась в плен, замерев в смятении. К этому моменту по лестнице уже начал спускаться поток молодежи, и мистер Тейт, не знавший, какой из пришедших ему в голову вариантов — от оригинального грабежа до сбежавшего психа — предпочесть, давал отрывистые указания молодому человеку:
— Держите покрепче! Ведите сюда. Сейчас посмотрим…
Верблюд позволил увести себя в библиотеку; мистер Тейт, заперев дверь, вытащил из ящика стола револьвер и отдал молодому человеку приказание снять с животного голову. После чего судорожно вздохнул и положил револьвер на место.
— Перри Паркхарст! — изумленно воскликнул он.
— Ошибся адресом, мистер Тейт, — робко произнес Перри. — Надеюсь, вы не испугались.
— Ну, вы заставили нас поволноваться, Перри, — внезапно ему стало ясно, что произошло. — Вы собирались на цирковой карнавал Таунсендов?
— В общем, да…
— Позвольте представить вам мистера Баттерфилда, мистер Паркхарст, — и, повернувшись к Перри, добавил: — Баттерфилд пробудет у нас еще несколько дней.
— Я слегка заблудился, — пробормотал Перри. — Прошу прощения.
— Все в полном порядке, это совершенно естественная ошибка! У меня тоже в шкафу лежит клоунский костюм: я тоже еду к Таунсендам, но позже. — Он повернулся к Баттерфилду. — Может, передумаете и поедете с нами?
Молодой человек стал отказываьтся. Ему хотелось спать.
— Выпьете, Перри? — предложил мистер Тейт.
— Благодарю вас, с удовольствием.
— Ах, да, — быстро добавил Тейт, — я совсем забыл о… вашем друге, там. — Он указал на заднюю часть верблюда. — Прошу прощения за бестактность. Мы знакомы? Прошу вас, выходите.
— Это не друг, — торопливо пояснил Перри. — Я его просто нанял.
— Он выпьет?
— Будете? — спросил Перри, беспокойно оглядываясь.
Раздался приглушенный звук, выражавший согласие.
— Ну конечно! — энергично произнес мистер Тейт. — Настоящий верблюд способен выпить столько, чтобы хватило на три дня вперед!
— Предупреждаю, — с сомнением сказал Перри, — он не совсем подобающе одет для того, чтобы показаться среди гостей. Если вы не возражаете, я передам ему туда бутылку и он сможет выпить, не выходя наружу.
Из под ткани в ответ на это предложение раздалось что-то вроде одобрительных аплодисментов. Как только появился дворецкий с бутылками, стаканами и сифоном, одна из бутылок немедленно перекочевала назад, и после этого молчаливый собутыльник напоминал о своем существовании лишь частыми приглушенными звуками продолжительных глотков.
Так они провели целый час. Когда пробило десять вечера, мистер Тейт решил, что пора выходить. Он облачился в свой клоунский костюм; Перри водрузил на место голову верблюда, и бок о бок они пешком пересекли квартал, отделявший дом Тейтов от клуба «Дилижанс».
Цирковой карнавал был в самом разгаре. В бальной зале растянули огромный шатер, а вдоль стен выстроились ряды кабин, представлявших различные аттракционы бродячих цирков — к этому времени все они уже были пусты, зато зал был заполнен громко веселящейся молодежью, одетой в цветастые костюмы на любой вкус: там были клоуны, бородатые дамы, акробаты, наездники, инспекторы манежа, татуированные силачи и дрессировщики. Таунсенды позаботились о том, чтобы их вечеринка была веселой, так что из дома было тайно переправлено большое количество выпивки, которая теперь лилась рекой. По стенам бального зала вилась зеленая лента с указательными стрелками и надписями для непосвященных: «Следуйте вдоль зеленой линии!». Зеленая линия вела прямиком в бар, где гостей ожидал обычный пунш, пунш покрепче, а также всем знакомые темно-зеленые бутылки без этикеток.
На стене над баром была нарисована другая стрелка, красного цвета и очень неровная, а под ней было написано: «А теперь вам туда!»
Но даже среди роскошных костюмов и порядком разогретой атмосферы появление у входа верблюда вызвало некоторый переполох, и Перри немедленно окружила любопытствующая, смеющаяся толпа, пытавшаяся определить, кто же скрывается внутри животного, стоявшего у широких дверей зала и окидывавшего танцующих меланхолично-голодным взором.
Перри заметил Бетти, стоявшую перед одной из будок и разговаривавшую с комичным полисменом. Она была в костюме египетской заклинательницы змей: её темно-рыжие волосы были уложены в косы и украшены латунными кольцами, образ завершала блестящая тиара с восточным орнаментом. Прекрасное лицо было нарумянено до темно-оливкового цвета, а на рукавах и предплечьях извивались нарисованные змеи с ядовито-зелеными глазами. На ногах были сандалии, а юбка, начиная от колен, состояла из множества узеньких полосок, и при ходьбе можно было разглядеть тоненьких змеек, нарисованных прямо на голых коленках. Вокруг шеи обвилась блестящая кобра. В общем, это был очаровательный костюм, заставлявший наиболее нервных пожилых дам непроизвольно вздрагивать при её приближении, а наиболее беспокойных произносить нарочито громкие тирады, начинавшиеся с «недопустимо» и «как не стыдно».
Но Перри сквозь узкие верблюжьи прорези для глаз мог видеть только её сияющее, оживленное и возбужденное лицо, а также руки и плечи, живые и экспрессивные движения которых выделяли их обладательницу в любом обществе. Он был восхищен, и восхищение оказало на него отрезвляющий эффект. Он ясно вспомнил все, что произошло днем, страсть вспыхнула с новой силой, и, забыв обо всём и горя желанием вызвать её из толпы он направился к ней — точнее, начал плавное растяжение, поскольку совсем запамятовал подать заранее команду, необходимую для начала передвижения.
И в этот момент изменчивая Кисмет, которая весь день играла с ним в злые игры, причиняя ему боль, а себе радость, решила сполна его за всё вознаградить. Именно Кисмет обратила внимание рыжеволосой заклинательницы змей на верблюда. Именно Кисмет сделала так, что заклинательница облокотилась на предложенную ей кавалером руку и спросила: «Кто это? Этот верблюд?»
— Клянусь, не знаю.
Но малыш Уорбартон, который знал всё и обо всём, счел необходимым отважно пойти наперекор общему мнению:
— Он появился с мистером Тейтом. Так что одна из половин, скорее всего, Уоррен Баттерфилд, архитектор из Нью-Йорка, который гостит у Тейтов.
Что-то шевельнулось в душе Бетти Мэйдл: это был древний, как мир, интерес провинциальной девицы к заезжему гостю.
Выдержав должную паузу, она небрежным кивком поблагодарила за ответ.
По окончании следующего танца Бетти и её партнер как бы случайно оказались рядом с верблюдом. С бесцеремонной дерзостью, которая, казалось, витала в атмосфере этой вечеринки, она подошла поближе и нежно потрепала верблюда за нос.
— Привет, верблюд!
Верблюд неуверенно покачнулся.
— Ты меня боишься? — сказала Бетти, укоризненно подняв брови. — Не бойся. Видишь, я вообще-то зачаровываю змей, но и верблюды мне тоже по силам.
Верблюд совершил глубокий поклон, раздалась предсказуемая шутка о красавице и чудовище.
К собравшейся группе подошла миссис Таунсенд.
— О, мистер Баттлфилд, — произнесла она на правах хозяйки, — а я вас и не узнала!
Перри снова поклонился и радостно улыбнулся под покровом маски.
— А кто это с вами? — спросила она.
— О, это неважно, миссис Таунсенд, — голос Перри заглушался толстой тканью и был неузнаваем, — это просто часть моего костюма.
Миссис Таунсенд рассмеялась и отошла. Перри снова повернулся к Бетти.
«Итак, — подумал он, — вот чего стоит её чувство! Не успело пройти и дня с того момента, как мы порвали, а она уже готова флиртовать с другим, да ещё и с незнакомцем!»
Повинуясь внезапному импульсу, он слегка подтолкнул её плечом и движением головы пригласил в холл, дав недвусмысленно понять, что желает, чтобы она покинула своего партнера и шла с ним.
— Пока, Рас, — крикнула она партнеру. — Верблюд зовет меня. Куда же мы направимся, о, Царь Зверей?
Благородное животное промолчало и торжественно направилось в укромный уголок под боковой лестницей.
Там Бетти села, и верблюд, после нескольких секунд замешательства, сопровождавшегося невнятными приказами и яростными пререканиями, доносившимися из его недр, сел рядом с ней, неуклюже разложив свои задние ноги сразу на две ступеньки.
— Ну, малыш, — весело сказала Бетти, — как тебе наша маленькая вечеринка?
Малыш продемонстрировал свое удовольствие путем экстатического покачивания головой и ликующего цокота копыт.
— Впервые меня пригласили на тет-а-тет в присутствии пажа, — она указала на задние ноги, — или кто там это такой…
— Гм, — пробормотал Перри, — он у меня глухонемой!
— Надо думать, что вы чувствуете себя стесненно: ходить вам, наверное, тяжело, даже если очень хочется?
Верблюд печально кивнул головой.
— Скажите же мне что-нибудь! — кокетливо продолжала Бетти. — Скажите, что я вам нравлюсь, верблюд! Скажите, что считаете меня красавицей! Скажите, что были бы счастливы принадлежать заклинательнице змей!
Верблюд не возражал.
— Потанцуете со мной, верблюд?
Верблюд был готов попробовать.
Бетти посвятила верблюду полчаса. Она всегда посвящала не менее получаса любому из гостей. Обычно этого было достаточно. Как только она приближалась к незнакомому ей молодому человеку, все находившиеся рядом с ним в тот момент дебютантки моментально рассеивались направо и налево, как строй пехоты под огнем пулеметного гнезда. И Перри Паркхарсту выпала уникальная возможность увидеть свою любовь такой, какой её обычно видели все остальные. С ним флиртовали самым жестоким образом!
IV
Эта покоившаяся на хрупком фундаменте идиллия была нарушена звуками, донесшимися из бального зала и означавшими начало котильона. Бетти и верблюд пошли вместе со всеми, её смуглая рука покоилась на его плече, недвусмысленно символизируя его окончательное приятие в сонм поклонников.
Когда они вошли, пары уже рассаживались за столиками у стен, а миссис Таунсенд, к округлым икрам которой очень шел костюм наездницы, стояла в центре с инспектором манежа, отвечавшим за расстановку пар. Оркестр получил сигнал начинать, все поднялись и танец начался.
— Как здорово! — вздохнула Бетти. — У тебя получится составить мне компанию?
Перри с энтузиазмом кивнул. Он почувствовал неожиданный прилив энергии. В конце концов, он находился здесь инкогнито, свободно общался со своей любимой — разве не это называется «кум королю»?
И Перри танцевал котильон. Я говорю «танцевал», но это слово в данном контексте означает нечто большее, потому что то, что им выражается, выходило за пределы самых смелых мечтаний джазовой Терпсихоры. Его партнерша возлагала руки на покатые верблюжьи плечи, при этом ей приходилось судорожно дергаться по периметру всего зала, в то время как сам верблюд покорно свешивал свою огромную голову ей на плечо и производил мелкие неуклюжие движения ногами. Задние ноги отплясывали сами по себе: в основном, танец ограничивался резким поднятием сначала одной ноги, а затем и другой. Из-за невозможности понять, продолжается ли танец, или уже закончился, задние ноги решили подстраховать себя путем выполнения серии мелких шажков во все моменты, когда до них доносилась музыка. Вот почему довольно часто можно было наблюдать, как передняя половина спокойно стоит и ждет следующего такта, зато задняя в этот момент продолжает свои непрерывные энергичные движения, которые могли вызвать сочувственную испарину у любого добросердечного наблюдателя.
Верблюд пользовался популярностью. Сначала он танцевал с высокой дамой, покрытой соломой, которая весело объявила, что является стогом сена и нижайше просит не есть её.
— Хорошо, но вы так аппетитно выглядите! — галантно ответил верблюд.
Каждый раз, как только инспектор манежа произносил «Приглашают кавалеры!», он неуклюже устремлялся к Бетти с картонной колбаской, фотографией бородатой дамы или другой вещью, являвшейся значком на этой фигуре. И иногда он даже опережал всех остальных, но в основном опаздывал, что вызывало бурный взрыв внутренних эмоций.
— Ради Бога, — яростно рычал Перри сквозь стиснутые зубы, — ну проснись же ты наконец! Я бы точно пригласил её на этот раз, если бы ты хоть немного подвигал ногами.
— Ну ты бы хоть намекнул!
— Проклятие, а я что сделал?
— Я же ни черта не вижу!
— Все, что от тебя требуется, это следовать за мной. Это напоминает ходьбу с мешком песка за спиной.
— А не хотите сами попробовать посидеть в этом мешке?
— Заткнись! Если кто-нибудь только узнает, что ты находишься в этой комнате, тебя вздуют так, что ты надолго это запомнишь. И уж точно вылетишь с работы.
Перри и сам был удивлен легкостью, с которой он произнес такую ужасную угрозу, но на его партнера она подействовала как успокоительное; тот издал лишь нечленораздельное ругательство и сконфуженно замолк.
Распорядитель взобрался на пианино и взмахом руки призвал к тишине.
— Призы! — крикнул он. — Подходите ближе!
— Ура! Призы!
Стал собираться круг застенчивых. Симпатичная девушка, набравшаяся смелости прийти в качестве «бородатой дамы», чуть дрожала от предвкушения награды за самый безобразный костюм вечера. Юноша, проведший весь вечер с «татуировками» по всему телу, прятался в толпе, сильно краснея всякий раз, когда кто-нибудь говорил, что награда у него в кармане.
— Артисты и артистки нашего цирка, — весело начал инспектор манежа, — не сомневаюсь, что всем здесь сегодня было весело. И мы воздадим честь самым достойным среди нас, и даруем им призы! Миссис Таунсенд уполномочила меня провозгласить их имена. Итак, дорогие коллеги-артисты, первый приз присуждается леди, которая весь этот вечер демонстрировала нам самый поразительный, подобающий случаю, — в этот момент «бородатая дама» покорно вздохнула, — и оригинальный костюм. — Тут «стог сена» навострила уши. — Я уверен, что решение, о котором сейчас будет объявлено, единогласно одобрят все присутствующие. Первый приз достается мисс Бетти Мэйдл, очаровательной заклинательнице змей из Египта!
Раздался взрыв аплодисментов — аплодировала большей частью сильная половина — и мисс Бетти Мэйдл, сквозь оливковый грим которой проступил очаровательный румянец, прошла вперед, чтобы получить свою награду. Инспектор манежа, с восторгом улыбнувшись, преподнес ей огромный букет орхидей.
— А теперь, — продолжил он, оглядевшись вокруг, — я объявляю нашего следующего лауреата: того, чей костюм, по общему мнению, стал самым забавным и оригинальным костюмом вечера. Приз, как вы уже догадались, достается нашему гостю, джентльмену, который появился здесь лишь ненадолго, но чьим приятным обществом, как все мы надеемся, мы сможем насладиться ещё не раз — короче говоря, приз вручается благородному Верблюду, который на протяжении всего вечера доставлял нам истинное удовольствие своим голодным взором и чарующим искусством танца!
Он умолк, и раздались бурные аплодисменты и крики одобрения, поскольку выбор разделяло большинство присутствовавших. Приз — большая коробка сигар — был отложен в сторону для последующей передачи верблюду, поскольку вручить его прямо сейчас не позволяли анатомические особенности животного.
— А теперь, — продолжил инспектор манежа, — мы завершим котильон бракосочетанием Веселья и Безрассудства!
— Прошу всех построиться для свадебного марша, а прекрасную заклинательницу змей и благородного верблюда попросим его возглавить!
Бетти весело проскользнула вперед и смуглой рукой обвила шею верблюда. За ними выстроилась процессия маленьких мальчиков, маленьких девочек, деревенских дурачков, толстушек, йогов, глотателей шпаг, дикарей с острова Борнео, фокусников; многие были изрядно навеселе, всем без исключения было весело, всех ослепляли потоки разноцветного света вокруг; счастливые лица, неузнаваемые в варварской раскраске и под париками. Исступленные тромбоны и саксофоны издали первые чувственные аккорды свадебного марша в богохульной синкопированной аранжировке, и шествие началось.
— Ты счастлив, верблюд? — тихо поинтересовалась Бетти, когда они двинулись вперёд. — Счастлив ли ты, что берешь меня в жены и будешь отныне принадлежать прелестной заклинательнице змей?
Передние ноги верблюда загарцевали, изображая переполнявшую их радость.
— Священника! Священника! Где священник? — раздались крики из гущи праздника. — Кто будет изображать духовное лицо?
Из приоткрытой двери бара неожиданно показалась голова Джамбо, тучного негра, который уже на протяжении многих лет работал официантом клуба «Дилижанс».
— О, Джамбо!
— Старик Джамбо! Он — то, что надо!
— Выходи, Джамбо! Как насчет поженить молодых?
— Ура!
Четыре арлекина схватили Джамбо, освободили его от фартука и провели к возвышению в дальнем конце зала. Там с него сняли воротничок и снова надели задом наперед, как носят священники. Участники парада разделились и образовали подобие алтаря для жениха и невесты.
— Леди, джентльмены, — прокричал Джамбо, — у меня есть старенькая Библия, так что все по-настоящему!
Он вытащил из внутреннего кармана потрепанную Библию.
— Ура! У Джамбо есть Библия!
— И перо, могу поспорить!
Заклинательница змей и верблюд вместе поднялись к ликующему алтарю и остановились перед Джамбо.
— У тебя есть лицензия, верблюд?
Стоявший рядом юноша решил подсказать Перри.
— Дай ему лист бумаги. Да что угодно…
Перри, смутившись, засунул руку в карман, нашел сложенный лист бумаги и протянул его сквозь рот верблюжьей маски. Держа текст вверх ногами, Джамбо притворился, что внимательно читает написанное.
— Это специальная лицензия для верблюдов, — сказал он. — Приготовьте кольцо, верблюд.
Перри повернулся внутри верблюда и обратился к своей задней половине.
— Ради Бога, дай кольцо!
— У меня с собой нет, — возразил усталый голос.
— Есть. Я видел.
— Я никогда не снимаю его.
— Если не снимешь, я тебя прибью.
Послышался вздох, и в руке Перри оказалось солидных размеров латунное изделие с фальшивым бриллиантом.
Он снова почувствовал толчок снаружи.
— Говори!
— Согласен! — торопливо выкрикнул Перри.
Он услышал жизнерадостный ответ Бетти, и это заставило его разволноваться даже в такой бурлескной ситуации.
После этого он просунул руку с кольцом сквозь прореху в верблюжьей шкуре и надел фальшивый бриллиант ей на палец, бормоча древние решающие слова вслед за Джамбо. Он ни в коем случае не хотел, чтобы кто-нибудь обо всем этом узнал. По окончании церемонии он намеревался незаметно ускользнуть, не снимая костюма и надеясь, что мистер Тейт не выдаст его секрет, раз уж не выдал до сих пор. Перри везде считался многообещающим молодым человеком и такая история могла испортить его едва успевшую начаться карьеру адвоката.
— Обнимите невесту!
— Верблюд, снимайте маску и поцелуйте невесту!
Сердце его инстинктивно забилось, когда Бетти, смеясь, повернулась к нему и стала снимать картонную маску. Он чувствовал, что теряет контроль над собой, ему безумно хотелось обнять её, объявить свое настоящее имя и поцеловать эти губы, находившиеся столь близко… Но неожиданно смех и аплодисменты вокруг стихли, и в зале воцарилась нехорошая тишина. Перри и Бетти удивленно оглянулись. Джамбо призывал к тишине громким «Внимание!», голос его выражал такую растерянность, что все взоры сразу же устремились на него.
— Внимание! — повторил он еще раз. Он перевернул брачную лицензию, которую до сих пор держал вверх ногами, достал очки и, прилагая отчаянные усилия, прочитал документ.
— Вот это да, — воскликнул он, и в затихшем зале его слова достигли ушей всех присутствующих, — да ведь это же настоящая брачная лицензия!
— Что?
— Не может быть!
— Повтори, Джамбо!
— Ты точно умеешь читать?
Джамбо жестом призвал к тишине, и душа Перри ушла в пятки, как только он осознал, какую ошибку только что совершил.
— Уверяю! — воскликнул Джамбо. — Это настоящая брачная лицензия, и она разрешает брак вот этой молодой леди — мисс Бетти Мэйдл, с мистером Перри Паркхарстом!
Послышался общий вздох, все взгляды устремились на верблюда, в зале послышался монотонный гул. Бетти резко отпрянула, её глаза метали яростные молнии.
— Верблюд, ваше имя Перри Паркхарст?
Перри не отвечал. Стоявшие вокруг придвинулись поближе и глядели на него, ожидая ответа. В полном смятении, он стоял и не двигался; его картонная морда выглядела по-прежнему голодной и сардонической, а взор был направлен на неумолимого Джамбо.
— Лучше ответьте, — медленно произнес Джамбо, — это достаточно серьезный вопрос. Так уж получилось, что кроме своих обязанностей в этом клубе, я ещё исполняю обязанности священника в нашей городской баптистской церкви. И только от вашего ответа зависит, не женаты ли вы теперь по-настоящему!
V
Последовавшая сцена навсегда запечатлена в анналах клуба «Дилижанс». Дородные матроны падали в обморок, стопроцентные пуритане изрыгали проклятия. Как мыльные пузыри, образовывались и распадались группы обезумевших дебютанток, а по всему залу слышался хаотичный приглушенный гул злых языков. Взволнованные юноши клялись убить Перри, или Джамбо, или самих себя, или еще кого-нибудь, баптистский священник был окружен бурлящей группой громкоголосых адвокатов-любителей, задававших вопросы, грозивших, требующих указать прецеденты, приказывавших срочно сбрасывать акции и особенно настойчиво пытавшихся обнаружить любой признак того, что всё случившееся было подстроено заранее.
Миссис Таунсенд тихо плакала в углу на плече мистера Говарда Тейта, безуспешно пытавшегося упокоить ее; они оба громко твердили «моя вина!» Снаружи, на покрытом снегом тротуаре, в окружении двух смелых добровольцев шагал туда и обратно мистер Сайрус Мэйдл — «Мистер Алюминий» — изрыгая по очереди то слова, которые в приличном обществе повторять не рекомендуется, то отчаянные мольбы не останавливать его на пути к бренному телу Джамбо. Костюм, выбранный им для этого вечера, представлял дикаря с острова Борнео, и даже самый требовательный режиссер не смог бы придраться к правдоподобию исполнения роли.
Тем временем всеобщее внимание полностью захватили главные герои. Разъяренную Бетти Мэйдл — или уже Бетти Паркхарст? — окружила толпа дурнушек; все красотки были слишком заняты, обсуждая её, чтобы уделять внимание ей самой; на другой стороне зала стоял верблюд, всё ещё в костюме, если не считать маски, печально свесившейся на грудь. Перри был всецело занят доказательством своей невиновности перед кругом озадаченных и сердитых мужчин. Каждые несколько минут, когда уже казалось, что он полностью доказал полнейшее отсутствие умысла, кто-нибудь вспоминал о брачной лицензии, и допрос с пристрастием начинался заново.
Замечание, сделанное Мэрион Клауд, считавшейся второй красавицей Толедо, смогло, наконец, изменить ход дела.
— Ну что ж, — ядовито заметила она, — это все понемногу рассосется, дорогая. Без сомнения, любой суд это аннулирует.
Как по волшебству, из глаз Бетти исчезли слезы ярости, она сжала губы и с холодным безразличием взглянула на Мэрион. Она встала и, расталкивая сочувствующих, направилась через зал прямо к Перри, который с ужасом смотрел, как она приближается. В зале снова воцарилась тишина.
— Хватит ли у вас совести уделить мне пять минут для беседы — или, может, этого не было в вашем первоначальном плане?
Он кивнул, потому что губы его не слушались.
Холодно попросив его следовать за ней, она, гордо подняв голову, вышла в холл и прошла в одну из уединенных комнат с карточным столиком.
Перри было двинулся за ней, но чуть не упал, потому что его задние ноги вдруг перестали его слушаться.
— Ты остаешься здесь! — яростно скомандовал он.
— Я не могу, — раздался жалобный голос задней половины. — Сначала должны выйти вы!
Перри заколебался, но, более не в силах выносить любопытные взгляды всех присутствовавших, пробормотал команду и верблюд осторожно вышел из комнаты на всех четырех ногах.
Бетти ждала его.
— Ну, что ж, — яростно начала она, — теперь ты видишь, что ты наделал! Ты со своей дурацкой лицензией! Я же говорила, что не надо было её брать!
— Любовь моя, я…
— Не говори мне «любовь моя»! Прибереги это для своей настоящей жены, если только кто-нибудь выйдет за тебя после этого мерзкого фарса! И не пытайся меня убедить, что это всё вышло случайно. Ты подкупил этого негра! Ты сам это знаешь! Не вздумай говорить, что ты и не пытался жениться на мне!
— Нет… Конечно же…
— Да уж, лучше скажи честно! Ты попробовал, и что ты теперь будешь делать? Ты знаешь, что мой отец почти сошел с ума? Так тебе и надо, если он тебя пристрелит! Возьмет ружье и начинит тебя сталью! Даже если эту сва… — этот спектакль можно будет аннулировать, эта история будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь!
Перри не смог удержаться и негромко процитировал: «Верблюд, счастлив ли ты, что будешь отныне принадлежать прелестной заклинательнице…»
— Заткнись! — воскликнула Бетти.
Повисла пауза.
— Бетти, — наконец произнес Перри, — единственное, что сможет поставить всё на свои места — это если мы поженимся по настоящему. Выходи за меня.
— Выйти за тебя?
— Да. Только это…
— Заткнись! Я бы не вышла за тебя, даже если…
— Знаю. Если бы я был единственным мужчиной на свете. Но если тебе хоть немного дорога твоя репутация…
— Репутация! — воскликнула она. — Вот теперь ты вспомнил о моей репутации! А почему же ты не подумал о моей репутации, когда нанимал этого жуткого Джамбо, чтобы…
Потеряв надежду, Перри воздел руки.
— Очень хорошо. Я сделаю все, как ты хочешь. Видит Бог, я отказываюсь от любых претензий!
— Но я, — послышался новый голос, — не отказываюсь!
Перри и Бетти вздрогнули, и она приложила руку к сердцу.
— Господи, это еще кто?
— Это я, — отозвалась половина верблюда.
Перри молниеносно стащил верблюжью шкуру, и перед ними возник неряшливый, нетвердо стоявший на ногах субъект: костюм его вымок от пота, а рука крепко сжимала почти пустую бутылку.
— О, — воскликнула Бетти, — ты притащил его сюда, чтобы шантажировать меня! Ты же говорил, что он глухонемой — что за ужасная рожа!
Удовлетворенно вздохнув, половина верблюда уселась на стул.
— Не стоит говорить об мне подобным образом, леди. Я — не рожа. Я ваш муж.
— Муж?
Этот возглас вырвался одновременно и у Перри, и у Бетти.
— Ну да, конечно. Я для вас такой же муж, как и этот парень. Вас женили не на передней половине верблюда. Вас женили на верблюде целиком. Да вон и на пальце у вас мое кольцо!
Взвизгнув, она стянула с пальца кольцо и изо всех сил швырнула его на пол.
— О чем это ты? — озадаченно спросил Перри.
— Вам придется договориться со мной — да так, чтобы я остался доволен. Если у вас не получится, имейте в виду, что у меня такие же права на нее, как и у вас!
— Это двоемужество, — сказал Перри, развернувшись к Бетти.
И вот для Перри наступил решающий момент — момент, когда он решил поставить на карту всё. Он встал, посмотрел сначала на ослабевшую Бетти, сраженную этим новым обстоятельством, затем на индивидуума, неуверенно, но с угрозой покачивавшегося на стуле из стороны в сторону.
— Очень хорошо, — медленно произнес Перри, обращаясь к индивидууму, — бери её. Бетти, что касается меня, то я смогу доказать тебе, что наша свадьба произошла по чистой случайности. Я при свидетелях откажусь от любых своих прав на тебя в качестве моей жены, и передам тебя человеку, чье кольцо ты носишь, твоему законному супругу.
В наступившей тишине на него смотрели две пары глаз, в которых читался ужас.
— Прощай, Бетти, — отрывисто произнес он. — Не забывай меня теперь, когда ты обрела счастье. Утренним поездом я уезжаю далеко, на Восток. Вспоминай только хорошее, Бетти.
Бросив на них прощальный взор, он отвернулся, повесил голову на грудь и взялся за дверную ручку.
— Прощай, — повторил он. И повернул ручку двери.
Но, как только раздался скрип двери, и змеи, и шелк, и рыжие косы стремительно бросились к нему.
— О Перри, не оставляй меня! Перри, Перри, возьми меня с собой!
Её слезы текли по его щекам. Он спокойно заключил её в объятия.
— Мне всё равно, — всхлипывала она. — Я люблю тебя, и если ты хочешь, можешь найти прямо сейчас священника, чтобы нас ещё раз поженили. Я поеду с тобой на Восток!
Передняя половина верблюда из-за плеча девушки бросила взгляд на заднюю половину верблюда и они подмигнули друг другу. Это был особый знак, понятный лишь верблюдам.
Оригинальный текст: The Camel's Back by F. Scott Fitzgerald.