Ф. Скотт Фицджеральд
Полная жизнь
В сумерках третьего сентября 1923 года из окна конторы на пятьдесят третьем этаже нью-йоркского небоскреба выпрыгнула девушка. На ней был надувной патентованный резиновый костюм, только что поступивший в продажу как забавная новинка: по замыслу конструкторов потребитель после прыжка или толчка получал возможность преодолевать высокие заборы и даже парить над уличными перекрестками. Изделие в момент прыжка было полностью заполнено воздухом, но на пути возникла преграда в виде выступа здания, и девушка приземлилась на выступающую крышу пятнадцатого этажа. Обошлось без серьезных увечий; девушка отделалась ушибами и сотрясением мозга.
Она пришла в себя в машине скорой помощи и назвалась Гвендолен Дэвис, но, когда дежурный врач назвал её этим именем в отделении реанимации, девушка сказала, что это имя не её и потребовала, чтобы её выпустили из больницы сразу же после наложения швов. Несколько посетителей, наводивших справки о состоянии пациентки, называли совершенно другое имя. Доктор Уилкинсон догадался, что по окончании рабочего дня в конторе состоялась небольшая веселая вечеринка.
Через неделю доктор Уилкинсон начал читать книгу, которую еще до этого взял в библиотеке. Это был сборник загадочных случаев, художественно описанных по материалам репортажей из газет; третьим в книге шел рассказ под названием «Исчезновение девушки»:
В 1915 году местечко Дельфы в штате Нью-Йорк представляло собой старинный городок из слегка обшарпанных особняков, стоявших в глубине за тенистыми лужайками; городок был совсем не похож на поселки Лонг-Айленда и Нью-Джерси, где даже воскресный день — лишь временное затишье среди каждодневного тревожного шума железной дороги. Во время войны там произошло одно убийство, а в 1922 году бандиты ограбили автомастерскую. С тех пор там долго ничего не случалось, пока однажды из родного дома не вышла Гвендолен Дэвис и не исчезла с лица земли.
Она была дочерью бедного врача и первой городской красавицы. Была она храброй, красивой, и от неё нельзя было отвести глаз; волосы у девушки были светлые, губы — умоляющие, и отказать им было невозможно. Последним, кто видел Гвен Дэвис, был начальник железнодорожной станции, который помог ей погрузить чемодан в вагон поезда. Она между делом сказала, что едет ради семьи — не хочет «поднимать шум», хотя ни про какие связанные с ней скандалы никто не слышал. По прибытии в Нью-Йорк девушка намеревалась сразу же отправиться в пользовавшийся отличной репутацией пансион рядом с университетом. Но там она так и не появилась, растворившись во мраке, будто тень в теплую сентябрьскую ночь.
Рост — пять футов и пять дюймов, вес — сто шестнадцать фунтов. Лицо приятное, черты правильные. Левый глаз чуть больше правого. Одета в синий дорожный костюм и красную шляпку с кожаной тульей. Яркая личность. Просим тех, кто видел похожую девушку, сообщить о ней её дошедшим до отчаяния родителям.
Она была одной из тысяч пропавших девушек, но её исчезновение попало в газеты потому, что она была красавицей, и еще потому, что отец её был известным врачом. Таблоиды утверждали, что в деле фигурировало некое «кольцо»; проповедники утверждали, что причиной всему был грех; «попомните наши слова», говорили граждане Дельф, и высказывали самые диковинные предположения о том, что кто-то знает что-то сверх того, что знают все, но не считает возможным рассказывать. Какое-то время в Дельфах воцарилась печаль, словно в Гамельне, когда туда пришел, а затем ушел, Крысолов. Появились юноши, которые, едва оркестр принимался наигрывать «Детей в лесу» или «Под звездами», забывали о своих партнершах и принимались говорить о том, как они любили Гвен и что они никогда не смогут полюбить другую девушку.
Через несколько лет один нью-йоркский судья что-то напутал и газеты на целый день вновь вспомнили о деле Гвендолен Дэвис: писали, что недавно её или её двойника видели в нью-йоркском трамвае; после этого над ней вновь сомкнулись воды забвения, и теперь уже навсегда.
Доктор Уилкинсон был уверен, что это была та самая девушка — он какое-то время даже подумывал её найти, обратившись в газету со своей историей, но он был склонен к медлительности и эта идея так и осталась отложенной «на потом», как и пьеса, которую он всё собирался написать, и лето, которое он собирался провести на французской Ривьере.
Но он ничего не забыл и часто вспоминал образ медленно парящей в потоках дивного воздуха над городом в лучах закатного солнца девушки — это была квинтэссенция мечты, словно вздымающиеся и нестабильные биржевые котировки. Часть него всегда искала эту девушку в кафе, на вечеринках и среди театральной публики, а его отличавшаяся практическим складом ума жена в такие моменты всегда задавала ему вопрос:
— Харви, чего ты так смотришь? Заметил кого-нибудь из знакомых?
Но он никогда ей не отвечал.
II
Через пять лет в нью-йоркских газетах появилась вот такая заметка:
Сегодня в четыре часа дня спустя всего день после отплытия из Нью-Йорка графиня де Фрежюс спрыгнула с палубы лайнера «Стася». Лайнер развернулся и после двухчасовых поисков в, к счастью, спокойном море графиня была спасена. Графиня де Фрежюс родилась в Америке, была замужем за мистером Корнелиусом Б. Хэсбруком, с которым развелась в прошлом году в Рино, а затем вышла замуж в Париже за графа Рене де Фрежюс. Графиня не сделала никакого заявления, но сказала офицеру катера, который её спас, что в воде её больше всего беспокоили огромные птицы, пытавшиеся усесться ей на голову и выклевать глаза; от них ей пришлось отбиваться. Для пассажиров, с которыми она беседовала, её поступок стал полной неожиданностью; они тоже не смогли дать никаких объяснений.
Изображений графини де Фрежюс в газетах не было, а когда доктор Уилкинсон сходил в библиотеку посмотреть подшивки газет, то обнаружил, что не было там и изображений миссис Корнелиус Б. Хэсбрук — не считая единственной фотографии, где она закрыла лицо рукой. Зато было много заметок о первом замужестве миссис Хэсбрук, и в одной из них упоминалось о шраме у неё на лбу; шрам располагался именно в том месте, где он сам когда-то наложил шов своей пациентке.
Заметки были напечатаны два года назад. Первый брак миссис Хэсбрук начался сумбурно. Жениху было двадцать лет, он только что поступил в Гарвард и унаследовал от отца, владевшего фабрикой по производству динамита, состояние в двадцать миллионов долларов. Его невеста была дееспособной леди без какой-либо биографии — она даже не выступала на сцене! В заметках говорилось, что на следующее утро после свадьбы мистер Хэсбрук был обнаружен репортерами у цирюльника; пришлось показывать ему его фотографию в газете, чтобы убедить, что он накануне женился.
Хотя новоиспеченная миссис Хэсбрук была сущим проклятием для фотографов, репортерам удалось довольно хорошо её описать. Она была красивой, скромной, хорошо воспитанной и очаровательной. Возникало смутное ощущение, что родом она была то ли с юга, то ли с севера, или же с запада страны, хотя в одной из газет утверждалось, что родилась она в центре Нью-Йорка. Сама она довольно туманно объяснила, что вышла замуж за юного оружейного магната, поскольку «на самом деле всегда ему принадлежала», но готова от него отказаться, если он того пожелает. В преддверии аннулирования брака супружеская пара отбыла в вояж по южным морям.
Доктор Уилкинсон почувствовал некоторое облегчение от того, что этот брак оказался недолгим и что последующий союз с представителем французской аристократии привел девушку к прыжку в Атлантический океан. Ему казалось, что он хорошо её знает — это было ощущение вроде того, которое испытываешь по отношению к композитору или писателю, которого никогда в жизни не видел, но с чьим творчеством хорошо знаком. Он прекрасно её знал, хотя писала она лишь пируэты в воздухе, плюс имелось ещё некое таинственное влечение, заставлявшее его следить за её похождениями с восхищением и любопытством. Он сделал для себя выписки из этих старых газет и успокоился, поджидая, пока девушка вновь попадет в заголовки новостей.
III
В июне 1937 года в два часа дня доктор Уилкинсон — теперь он был располневшим лысеющим сорокалетним мужчиной — припарковал свой автомобиль у цирка, раскинувшего свой шатер на берегу залива Лонг-Айленд. Само представление должно было начаться в три часа дня, но до начала были обещаны специальные номера, один из которых и привлек его внимание. Чуть в стороне от шатра висела большая белая афиша, на которой значилось:
ЖЕНЩИНА-БОМБА!
Сегодня в половине третьего из этой пушки вылетит графиня де Фрежюс!
Огромную пушку уже осматривала собравшаяся вокруг толпа интеллектуалов, а доктор Уилкинсон расположился у сетки, куда в конце своей траектории должен был попасть живой снаряд.
Через несколько минут к орудию подошла небольшая группа людей, и сердце доктора Уилкинсона затарахтело, словно лодочный мотор. В какой-то сотне ярдов от него, одетая в костюм авиаторши, стояла девушка, чей жизненный путь он отслеживал по заголовкам газет. Это был главный миг его слегка однообразной жизни и череды обманутых надежд; он ощущал сильное волнение, почти благоговея перед лицом грядущего момента.
Раздался внезапный низкий грохот выстрела и из жерла орудия вылетело огромное облако дыма; в тот же миг в воздух по изящной наклонной траектории поднялась фигура графини де Фрежюс, урождённой Гвендолен Дэвис, и, описав правильную параболу, аккуратно плюхнулась в сетку, у которой стоял доктор. Через мгновение девушка оттуда выкарабкалась, и доктор устремился к ней.
— Добрый день! — сказал он и представился врачом, который когда-то её лечил.
— Ах, это вы! — любезно ответила она. — Я в тот раз так спешила покинуть больницу, что это могло показаться вам невежливым.
— Но я все понимаю! — уверил он её. — Я с большим интересом слежу за вашей карьерой.
— А вы репортером не подрабатываете?
— Конечно, нет! Мой интерес личного свойства. Я хочу задать вам несколько вопросов.
Её красивое лицо омрачилось.
— Ненавижу вопросы! — ответила она.
— Но я так давно этого ждал! Прошу вас, графиня! Я просто хочу, чтобы вы объяснили некоторые моменты, о которых вы сами рассказывали. Вот, например, когда вы сбежали из Дельф, вы сказали, что «не желаете поднимать шум», а когда вышли замуж, то сказали, что «на самом деле всегда принадлежали мистеру Хэсбруку». Но вы никогда не рассказывали, что заставило вас выпрыгнуть из окна или спрыгнуть с корабля? Не могли бы вы мне хотя бы намекнуть, ради удовлетворения моего личного любопытства?
Она пристально на него посмотрела.
— А если я вам ничего не скажу?
На это у него был припасен козырь.
— Тогда, графиня, я буду вынужден передать информацию в полицию города Дельфы и потребовать награду за информацию касательно вашего пребывания! И хотя я проникся к вам огромным восхищением, другие люди могут испытывать и иные чувства. Возможно, история о том, как вы окончили вашу карьеру в роли фальшивого снаряда, благотворно подействует на тех, кто собирается сбежать из дома!
Она хихикнула.
— Но ведь я вовсе не фальшивый снаряд! — сказала она. — Вы сами себе заморочили голову! Я начинена динамитом и каждый раз думала, что обязательно взорвусь!
И как только с её губ сорвалось это признание, она на редкость громко взорвалась, и взрыв был слышен даже в центре Нью-Йорка.
Это попало на первые полосы всех газет, но доктор Уилкинсон их уже не увидел, поскольку, к сожалению, скончался от контузии. И очередная очаровательная девушка канула в Лету.
Оригинальный текст: A Full Life, by F. Scott Fitzgerald.