Ф. Скотт Фицджеральд
Манто и жемчуг
Весь субботний день Гвен провела, гуляя по магазинам; к шести вечера она вернулась домой, тяжело нагруженная покупками. Среди прочего она приобрела две дюжины маленьких жестяных цилиндров для завивки, на которые надо было намотать волосы перед сном и оставить так на всю ночь, набор искусственных ногтей, нарушавший все действующие договоры по разоружению, набор шестидюймовых вымпелов с символами Морского, Принстонского, Йельского университетов, а также школы «Вассар», и еще целый пакет буклетов из бюро путешествий с описаниями отдыха на Бермудах, Ямайке, в Гаване и в Южной Америке.
Устало (точнее, устало, как это бывает в четырнадцать лет) она разбросала свои покупки на диване и позвонила подруге Диззи Кэмпбелл.
— Привет! Угадай, что? — произнесла она.
— Говори скорей! — голос Диззи выдавал крайнюю степень волнения. — Настоящая?
— Нет! — с отвращением произнесла Гвен. — Я показала её ювелиру в магазине «Кирк», а он сказал, что это просто кусочек раковины, которые часто попадаются в устрицах.
Диззи вздохнула.
— Ну вот, значит никуда мы на Пасху не поедем…
— Я так расстроилась, что чуть не ослепла! Папа был уверен, что жемчужина самая настоящая — он чуть не сломал об нее зуб в ресторане!
— А мы-то с тобой размечтались! — грустно протянула Диззи.
— Я была практически уверена, даже сходила в бюро путешествий и набрала там кучу книжек с картинками, где люди сидят и отдыхают у бассейнов на палубах, пляшут с красивыми парнями, но билет стоит минимум семьдесят долларов. Вряд ли папа поймет и даст деньги…
Раздался исполненный взаимопонимания общий вздох.
— Тем не менее, есть одна хорошая новость! — сказала Диззи. — Не круиз, но все же. Мисс Талливер собирает группу в Нью-Йорк, поездка на несколько дней. Возьмет четырех, ну, максимум пять девочек из школы. Мама сказала, что разрешит, но я сказала, что окончательно решу позже, потому что было неясно с жемчужиной; папа сказал, что даже если она и настоящая, то наверняка испортилась после прожарки. Так что вот так. Лучше, чем ничего, точно?
— Думаю, да, — нерешительно сказала Гвен. — Но как ты считаешь, она сводит нас в «Рейнбоу-рум»[1] или куда-нибудь вроде этого? Или будем ходить только по музеям и концертам?
— Мы точно пойдем в театр, и еще по магазинам!
Яркие голубые глаза Гвен слегка оживились.
— Тогда я спрошу у папы, — сказала она. — После всей этой истории с жемчужиной хотя бы это устроить он мне просто обязан!
II
В следующий понедельник в Нью-Йорк прибыли пять юных дам, четырнадцати и пятнадцати лет от роду. Первый вариант плана миссис Талливер включал заселение в гостиницу, где останавливались только дамы, но после горячих протестов и заявлений девушек о том, что им просто необходима музыка за едой, сошлись на тихом отеле в районе 50-х улиц. Пару раз сходили в театр, посетили Рокфеллеровский центр, накупили на все имеющиеся карманные деньги одежды на лето и прикоснулись к ночной жизни днем, посетив ресторан прославившегося своими танцевальными программами отеля, где удалось послушать один популярный оркестр, хотя партнеров их возраста там не оказалось.
Девушки приложили много усилий, чтобы избежать этой ситуации: все пригласили знакомых ребят «встретиться, если будете в городе» и даже завели оживленную переписку с забытыми после прошедшего лета ухажерами, сообщив им точную дату своего приезда в великий город. Увы! Несмотря на то, что каждый телефонный звонок заставлял их вздрагивать, все звонки были сплошь от подружек из соседних номеров.
— Ну, что слышно?
— Ничего. Только письмо — сожалею, и все такое прочее.
— А мне принесли телеграмму от одного парня из Нью-Мексико.
— Мне написали из Калифорнии! Интересно, в этом Нью-Йорке вообще хоть кто-нибудь остался?
Пресновато, думала про себя Гвен, хотя им всем всё очень нравилось.
Проблема была не в отсутствии мальчиков, а в том, что без мальчиков было невозможно сделать ничего по-настоящему веселого и запоминающегося. В предпоследний день поездки миссис Талливер созвала всех к себе в номер.
— Я не глуха, не слепа и понимаю, что эта поездка в плане веселья не оправдала ваших ожиданий, хотя ставить этот город на уши я вам и не обещала. Но мне все же не хочется, чтобы вы считали, что я вас тут совсем замучила своей опекой, и я кое-что придумала!
Она сделала паузу; все пятеро смотрели на нее с ожиданием.
— Мой план таков: на несколько часов вы будете совершенно свободны, и когда опять начнутся занятия в школе, это принесет вам пользу!
Взволнованный блеск пяти пар юных глаз исчез, но вежливое внимание всё же осталось.
— Итак, завтра утром вы все самостоятельно отправитесь в город и осмотрите какой-нибудь нью-йоркский район — узнаете о нем всё, чтобы потом, в свое время, вы смогли бы написать о нем сочинение — хотя сейчас, на каникулах, я вас об этом не прошу. Лучше, конечно, разбиться на пары, но я уверена, что вы увидите гораздо больше, если отправитесь гулять в одиночестве. Вы уже вполне взрослые для такого приключения. Ну, что? Согласны, что будет интересно?
— Я пойду в Чайнатаун! — тут же объявила Гвен.
— Ах, нет, нет! — торопливо ответила миссис Талливер. — Не до такой же степени! Лучше, например, посетить «Аквариум»; я предлагаю каждой из вас придумать для себя свою собственную программу!
Оставшись в одиночестве, компания принялась обсуждать предстоящее дело с долей здорового цинизма. Диззи выразила недовольство:
— Вот если бы она позволила нам отправиться по ночным клубам с отчетом наутро, это имело бы хоть какой-нибудь смысл! Я совершенно не представляю, куда отправиться — в «Эмпайр-стейт» мы уже были, выставку цветов посмотрели, в планетарий сходили, и в «Блошином цирке» тоже побывали. Я, наверное, просто пойду в отель «Ритц» и изучу его! Люди часто говорят: «ну, прямо как в Ритце!», вот и узнаю, что имеется в виду.
В голове у Гвен тоже созрел план, но она промолчала. Ей давно уже хотелось совершить одну поездку, и пусть её цель не представляла собой ничего особенного, зато сама дорога была путешествием, что сильно отличалось от рутинной школьной жизни.
Сяду на автобус на Пятой авеню, думала она, и доеду до конца маршрута! А потом сяду на трамвай или в метро, и тоже доеду до конца.
На следующий день в девять утра все члены труппы разошлись, следуя своим предпочтениям. Погода была прекрасной, небоскребы сияли, устремляясь вверх, в голубое небо, словно пена в кружке имбирного эля. Назойливая дама, сидевшая рядом с Гвен на верхней площадке двухэтажного автобуса, попыталась вступить в разговор, но Гвен тут же подавила её суровым взглядом и принялась молча рассматривать улицы. Автобус ехал по Риверсайд-драйв вдоль Гудзона, затем начались монотонные кварталы жилой застройки, где чувствуется истинная глубина города — эти кварталы окутаны тайной во мраке ночи, скучны днем и исполнены ярких надежд в утреннем свете… Вскоре автобус доехал до конца маршрута. Гвен задала вопрос кондуктору, а он указал на зев подземки, до которого надо было пройти полквартала дальше по улице.
— Но разве тут метро не над улицей проходит? — спросила она.
— Под землей, но кое-где поезд идет и над улицей.
Шедший на север, в Кингсбридж[2], поезд был почти пустой. Гвен очень хорошо представляла себе Кингсбридж: огромные особняки, похожие на приземистые норманнские замки с готическими башенками. Где-то там еще должен быть Саутгемптон и Ньюпорт, это были такие модные места, и ей почему-то казалось, что они должны были быть похожи на пригороды её родного города.
На 230-й улице вслед за последними двумя пассажирами она вышла из вагона в Кингсбридже и обнаружила, что стоит на открытой всем ветрам равнине; кое-где виднелись окруженные заборами стройки, еще была аптека, а также бензоколонка и забегаловка. Поднявшись на небольшую возвышенность, она с некоторой гордостью оглянулась назад, прикидывая, как далеко забралась. Она очутилась в самой настоящей нью-йоркской глуши — отсюда в кристально чистом воздухе даже небоскребы на острове Манхэттен казались миниатюрными и далекими. Интересно, удалось ли Диззи поплавать на лодке по озеру в Центральном парке, подумала она, и получилось ли у Клары найти театральное агентство и записаться там на какую-нибудь роль — последнее ей подсказала Гвен. Подруги находились где-то там, среди зубчатых городских вершин, а она была далеко и одна-одинешенька, словно аэроплан в небесах.
Гвен посмотрела на часы и поняла, что путешествие вышло долгим — она едва-едва успевала вернуться к обеду, назначенному на час дня. Вернувшись к станции метро, она увидела, как отошел, набирая скорость, поезд, на котором она сюда приехала. Подметавший платформу негр сказал, что следующий придет только через час.
…вот тебе и театр, огорчилась она. А ведь сегодня последний день!
— А такси тут у вас есть? — спросила она.
— Стоянка у аптеки, да только обычно никаких машин там нет.
Но ей повезло. На стоянке была одна машина, а рядом с ней и водитель — очень молодо выглядевший паренек со слегка озабоченным выражением лица. Когда Гвен спросила, свободен ли он, озабоченность исчезла, словно она произнесла: «Сезам, откройся!», и водитель с явным облегчением ответил:
— Безусловно, свободен! Заходите, прошу вас… В смысле, прошу садиться!
Закрыв за ней дверь машины, он сел за руль.
— Куда поедем?
Она назвала свой отель. Он достал новенький справочник в красной обложке и принялся его листать.
— Перекресток Мэдисон и 55-й улицы! — объявил он.
— Ну, это я и сама могла бы вам подсказать, — отозвалась Гвен.
— Да, не сомневаюсь. Но я пока ещё не очень знаю город. Прошу прощения, не сообразил.
Судя по речи, это был довольно воспитанный молодой человек.
— А вы не из Нью-Йорка? — спросила она.
— Теперь-то я тут живу, а так я из Вермонта. Какая там улица? Мэдисон и?
— Мэдисон и 55-я.
Он завел мотор, но тут же его выключил и сконфуженно обернулся.
— Прошу прощения, но придется немного подождать. Видите ли, тут, что называется, «дыра»…
— Машина сломалась?
— Нет, с машиной все в порядке. В нашем таксистском бизнесе такие места называют «дырами», и если уж сюда заехал, надо обязательно отзвониться в диспетчерскую, что уезжаешь.
С этими словами он вышел из машины и зашел в забегаловку, откуда тут же донесся его голос, что-то неразборчиво пробубнивший в телефон. Он быстро вернулся, спросив:
— Вы ведь действительно поедете, правда?
— О чем вы?
— Ну, то есть вы не собираетесь пересесть в метро, если сейчас придет поезд? Я, собственно, поэтому в этой «дыре» и стою.
Их взгляды встретились; они посмотрели друг на друга очень серьезно. Юмор ситуации первой оценила Гвен.
— Я так и не поняла, что за «дыра» такая? — сказала Гвен. — И не понимаю, каким это образом я могу сесть в такси, чтобы сбежать в метро и при этом всё ещё сидеть в машине?
— Да, верно! — согласился он. — Видите ли, «дыра» — это…
— Я знаю. Это место, где наркотики принимают.
— Нет, это вы про «шанхай», — поправил он. — А «дыра»…
— Вам не кажется, что пора ехать? — строго заметила она.
— Да-да, вы правы!
Послушавшись, он снова сел за руль. Но едва машина тронулась, как он опять обернулся.
— Скажу вам честно: такси я веду впервые в жизни! Только не бойтесь, — добавил он, увидев, как она встревожилась, — я ведь не сказал «машину», я сказал «такси»! Так уж вышло, что сегодня я работаю первый день, надо ведь когда-то начинать?
Хотя они уже ехали, Гвен не успокоилась и спросила:
— Сколько вам лет?
— Семнадцать! То есть, восемнадцать… — он бросил быстрый взгляд назад, обогнав цистерну с молоком. — Вообще-то шестнадцать, раз уж вы спросили. Водительские права у меня уже есть, но на работу берут только с восемнадцати; пришлось сказать восемнадцать, чтобы взяли.
Через несколько миль появились первые жилые дома пригорода: сначала изолированный квартал из шести зелено-коричневых кирпичных зданий, затем пара жалких улочек в довольно вычурном стиле, не считая того места, где они выходили на площадь с фонтаном, выглядевшую скромно и мощеную булыжником, словно именно здесь вся претензия вдруг оказалась отброшена. Проезжая мимо одного из почти деревенских пустырей, водитель опять заговорил:
— Вот вы спрашивали, что такое «дыра»? Так вот, я сам только что это хорошо понял. «Дыра» — это когда вы отчитываетесь, что куда-то едете без пассажира, или если вас отправляют туда, где пассажиры могут быть, но это как повезет. Я ведь этого не знал, а они сегодня вполне могли надо мной подшутить, потому что я новенький, вот меня туда и отправили. А мне в первый рабочий день вовсе не хотелось тратить время зря…
— Да-да, — произнесла Гвен.
Она его не слушала. Вот уже несколько минут она смотрела прямо перед собой, вовсе не интересуясь этими юношескими мечтами о бесконечных странствиях.
— … кажется, у этого понятия два значения, — продолжал юный водитель, — они говорят о…
Гвен протянула руку вниз и положила себе на колени то, что приняла поначалу за какой-то халат. Но это был вовсе не халат! И когда Гвен увидела на плече одеяния орнамент из драгоценных камней, и ощутила неописуемую мягкость, она поняла, что это манто из шиншиллы стоимостью в несколько тысяч долларов!
III
Гвен вполголоса промурлыкала пару тактов песенки «Тихоня», чтобы заглушить легкий шелест, с которым брошенное манто упало обратно, на пол машины. Ей в голову сразу пришло два возможных объяснения. Приятный молодой человек, несмотря ни на что, вполне мог быть вором, забывшим, что его добыча так и осталась в машине. Но ведь он говорил, что выехал на работу в качестве водителя такси впервые…
… ну и второе — никакое это было не манто, ей просто показалось!
Она откинулась назад, забившись в угол сиденья; шуруя ногами, задвинула вещь с глаз долой и вновь прислушалась к тому, что говорил водитель.
—… наверное, я слишком много болтаю, но я ведь неделю не разговаривал ни с кем, кроме одного брутального типа, который обучает водителей-новичков. И вот он я, готовый продукт его обучения!
— Это вы про учебу в университете?
— Да уж, лучше мне помолчать! — Он слегка обиделся; даже сзади было заметно, как уныло он склонил свою юную голову.
— Я вам рассказывал, что очень хотел бы поступить в университет «Уильямс», и один из моих учителей считал, что я смогу, и я даже сдал три вступительных экзамена. Но, елки-палки, на свете так много ребят, которые тоже хотят учиться, а за учебу ведь надо платить! Вот я и подумал, что надо найти работу, чтобы платить за учебу, и решил попробовать такси.
— Уильямс? — рассеянно переспросила она.
— Да, это один из лучших университетов. — Он с некоторым вызовом обернулся и посмотрел на нее. — Там учился мой учитель!
— Остановите здесь, — вдруг сказала Гвен.
— Здесь? Зачем?
— Да, вот здесь, прямо перед церковью!
Он с неохотой нажал педаль тормоза и продолжил болтать.
— Университет «Уильямс» — это…
— Я этот университет знаю, — перебила Гвен с легким раздражением от тяготившего её бремени тайны. — Там учатся братья моих подруг. Лучше взгляните-ка вот на это!
— На что?
Она встряхнула манто прямо у него перед глазами.
— На это!
Он вышел из машины и, встав у дверцы, удивленно посмотрел на мех, который она крутила то так, то сяк.
— Это мех, — наконец, произнес он.
— Мех? Да. Кажется, это шиншилла! Я поначалу даже засомневалась, стоит ли вам говорить. Подумала, а вдруг вы бандит? Но когда вы сказали, что поступаете в «Уильямс», я все же решилась!
— Я не говорил, что поступаю в «Уильямс». Я только сказал, что хотел…
— Ладно, а что тогда скажете насчет этого? Что думаете?
— Ну, это точно не енот… — задумчиво произнес он.
— Я в смысле, откуда это тут взялось? — спросила Гвен. — Думаете, кто-то просто подкинул вам манто?
Он задумался.
— Я заднее сиденье вообще не видел. Машину мне передал один парень, его Майклсон зовут… Сказал, что стоял в какой-то «дыре» у Центрального вокзала с трех утра…
— Ах, да что вы все про эти «дыры»!
— Я ведь вам объяснял…
— Мне надо обратно в отель, а еще надо придумать, что делать с этой шубой?!
— Пожалуйста, не выходите из себя! — попросил он.
— Что?
— Ну, не стоит ругаться на ровном месте. Вы думаете, это дорогая вещь?
Он вынес манто на солнце и внимательно его осмотрел.
—… да, очень может быть. Должно быть, кто-то её забыл в такси вчера вечером. Надо доехать до таксопарка и узнать, не спрашивали ли о ней? Может, и награду дадут нашедшему?
Без всякого пиетета он бросил манто кучей прямо на пол машины.
— Что ж, поехали в парк, — сказала Гвен — Мне, честно говоря, надо как можно скорее вернуться в отель. Сейчас, наверное, все уже сели обедать, и они наверняка уже думают, что меня где-то убили!
— Может, я вас тогда в отель отвезу? Так-так, где он там у нас… — Он принялся шарить в бардачке, ища красный справочник.
— Нет, едем к вам в гараж.
— Мы поедем в центральную диспетчерскую, а то на 110-й улице диспетчер злой какой-то…
— Как зовут? — спросила Гвен, когда они тронулись в путь.
— Кажется, Каллахан, или что-то вроде того.
— Вы что, своего имени не знаете?
— Ах, меня? Меня зовут Итан Аллен Кенникот. Вон, смотрите, написано на карточке, рядом с моим фото.
Так и они и проболтали всю дорогу до центра города. Он говорил весело, но с привкусом какой-то горечи, словно жизнь им так беззаботно крутила, что теперь он предпочитал стоять от нее на некотором отдалении, как бы спрашивая: «Ну и что дальше?» Еще два года тому назад его родители пребывали, по провинциальным меркам, в достатке… В ответ на его откровенность Гвен рассказала, что её отец теперь уже не может позволить себе все, что так легко мог позволить себе раньше, и о постигшем её разочаровании с черной жемчужиной. Тем не менее, она понимала, что по сравнению с его проблемами её проблемы выглядели пустяковыми.
— Девушкам надо дожидаться удобного случая, — вдруг изрек он, — а вот мужчины должны сами для себя эти случаи создавать, как говорит мой учитель!
— Ну, девушки тоже, — сказала Гвен.
— Ага, как же! — с сарказмом отозвался он. — Покажите мне девушку, которая действует не так, как ей велено — и неважно, кем именно.
— Вовсе не так! — возразила Гвен, встав на защиту своего пола. — Именно девушки дают начало множеству вещей в этом мире!
— Когда за ними стоит какой-нибудь мужчина!
— Нет, сами по себе!
— Да-да! Например, находят шубу — если, конечно, можно считать, что это начало чего-нибудь…
Гвен от дальнейшего спора с негодованием уклонилась. Доехав до таксопарка на 46-й улице, юный таксист припарковал машину у ворот и пошел в диспетчерскую. Выйдя через пять минут, он объявил:
— Конечно, манто уже искали! Угадайте, чье оно?
— Чье же?
— Это манто принадлежит миссис Педдлар Тен-Брок!
— Ух ты!
— И стоит, наверное, целое состояние; я слышал, как один диспетчер рассказывал, что семейству Тен-Брок принадлежит даже земля, на которой стоит таксопарк. — Тут он нахмурился. — И Майклсон там тоже был…
— Что за Майклсон?
— Тот самый, который вчера вечером ездил на этой машине. В заявлении на розыск указано, где приблизительно забыли манто, и он стал подозревать, что именно он возил ту клиентку. Он меня даже прямо спросил, не нашел ли я в машине манто, но я ему сказал, что нет!
— Почему же вы ему не сказали?
— Манто нашли вы, разве не так? А Майклсон довольно грубый тип и может устроить скандал. Вполне может потребовать награду себе!
— Ну, он-то совершенно точно ничего не находил, — сказала Гвен. — И не надо мне никакой награды!
Но, пока таксист ходил в аптеку, чтобы посмотреть в справочнике адрес миссис Тен-Брок, Гвен подумала и решила, что против какой-нибудь совсем крохотной наградочки она бы точно не возражала.
— Впрочем, если дадут награду, половина будет вашей, — сказала она, когда таксист вышел на улицу. — Может, и на университет «Уильямс» хватит?
Через десять минут они оказались перед дверями похожего на французский замок весьма впечатляющего особняка на Пятой авеню. Из-за огромных белых колонн величаво вышел пожилой дворецкий; выслушав Гвен, он дрожащим голосом произнес:
— Можете оставить манто мне.
— Нет, я бы желала вручить его миссис Тен-Брок лично!
— Гораздо удобнее будет оставить его мне, — просипел дворецкий и протянул руку к мехам, но Итан Кенникотт вежливо отстранил его руку от шубы.
— Миссис Тен-Брок сейчас дома? — осведомилась Гвен.
— Нет, дома её нет. Больше никакой информации незнакомцам я давать не уполномочен.
Гвен задумалась. Было уже два часа дня, и через несколько минут перед миссис Талливер с её подопечными поднимется театральный занавес и начнется первый акт «Ах, мистер Совершенство». Решение она приняла в тот же миг.
— Что ж, мы тогда посидим в такси и подождем, пока она не появится. Кстати, ей придется оплатить такси по счетчику, ну и за простой тоже.
Не успели они спуститься по лестнице на тротуар, как из-за спины дворецкого донеслись звуки суматохи; вестибюль вдруг заполнился молодыми людьми, а один юноша выглянул из-за плеча дворецкого и с типично британским акцентом обратился к Гвен:
— Послушайте-ка! Что вы продаете?
Гвен обернулась.
— А вы тут живете? — спросила она.
— Да, в основном здесь. Послушайте, а это у вас, часом, не манто, которое потеряла Алисия Райтинье?
— Это манто миссис Педдлар Тен-Брок! — ответила Гвен.
— Да, верно. Но она дала его на вечер оперной диве Алисии Райтинье. Вчера вечером тут у мамы была в гостях чуть ли не вся Метрополитен-опера, и Алисии Райтинье показалось, что у нее начинается ангина — то есть, не у мамы, а у певицы, у Райтинье! И она забыла манто в такси.
За ним на ступеньки вышло еще трое юношей.
— А миссис Тен-Брок дома? — спросила Гвен.
— Нет. Она, вообще-то, уже на корабле.
— Вот как…
— Но корабль еще не отплыл; она предпочитает садиться заранее, часа за четыре до отплытия, чтобы привыкнуть к качке. Мы как раз прямо сейчас собираемся к ней, проводить.
— Мне бы хотелось вернуть манто ей, лично в руки, — сказала Гвен.
— Хорошо. Она на «Дакии», причал 31, Северная река[3]. Хотите, подвезем?
— Благодарю вас, но я поеду на такси.
Трое остальных юношей — им было лет по шестнадцать-семнадцать — вдруг принялись прямо на лестнице синхронно танцевать. Танец был американским, но в движениях чувствовался некий судорожный энтузиазм, свойственный британцам.
— А это три безумных танцора румбы из Итона! — объявил Педдлар Тен-Брок. — Я пригласил их в гости на весенние каникулы.
Продолжая танцевать, все трое синхронно поклонились, и Гвен рассмеялась.
— Вы умеете танцевать румбу? — спросил Тен-Брок.
— Когда-то умела, — терпеливо ответила она.
Трое танцоров, кажется, даже слегка обиделись. Гвен пошла по лестнице вниз.
— Передайте маме, что мы скоро приедем! — сказал ей вслед Тен-Брок.
Когда Итан Кенникотт отъехал от особняка, Гвен сказала:
— Они, конечно, симпатичные, но интересно, с чего они взяли, что румба еще в моде?
Всю дорогу до причала Итон молчал. Даже когда дорогу перегородила большая колонна грузовиков с клубникой, он ничего не сказал, и она подумала, что он, видимо, завидует этим парням, у которых в жизни не было никаких проблем.
И её догадка тут же подтвердилась. Припарковав такси, они отправились ко входу на причал, но вдруг Итон остановился.
— Глупости всё это! — сказал он каким-то чужим, натянутым, голосом.
— Что глупости?
— Возвращать манто! Нечего ей было бросать его где попало! — Он говорил все быстрее и быстрее, словно не хотел сам себя слышать. — У нее этих мехов куча, и это манто наверняка застраховано. Говорят же: «что упало, то пропало», и эта вещь принадлежит нам, раз мы её нашли — как жемчужина, которую ваш отец нашел в ресторане!
— Вовсе нет! — воскликнула Гвен. — За устрицы папа ведь заплатил?
— Но за это манто мы могли бы получить несколько тысяч! Я знаю, где его можно продать…
Пораженная, она тут же оборвала его.
— Я даже думать об этом не желаю, потому что мы с вами отлично знаем, чье это манто!
— Никто, кроме этих ребят, не знает, что мы его нашли; вы живете не в Нью-Йорке, вашего имени они не знают…
— Прекратите! — воскликнула Гвен. — В жизни не слышала такого ужаса! Вы ведь отлично знаете, что не сможете так поступить. Ну-ка, вперед, заберемся на эту штуковину!
Она потащила его за руку прямо на движущуюся ленту, по которой доставляли на пристань багаж. Гвен уселась на ленту, думая, что он сядет с ней рядом, но таксист в последний момент освободил руку, и она в одиночестве медленно поехала вверх вместе с чемоданами и клюшками для гольфа, а он так и остался стоять внизу, с манто в руках.
— Эй, что вы делаете? — крикнул Гвен охранник. — Это ведь для багажа!
Но в этот момент, заглушая его, Гвен рассержено крикнула:
— Немедленно, вместе с манто, поднимайтесь наверх!
Итан медленно покачал головой и крикнул в ответ:
— Спускайтесь, мне нужно с вами сначала поговорить!
И вдруг у него из-за спины раздался голос, произнесший с британским акцентом:
— Позвольте узнать, а что тут происходит?
Сконфуженный Итон обернулся и оказался лицом к лицу с Педдларом Тен-Броком и тремя его приятелями.
— Юная леди уехала наверх по движущейся ленте, — сказал он, покраснев.
— Да, вижу. Что ж, последуем за ней!
Трое юных англичан уже и так сели на ленту и поехали вслед за Гвен, вызвав громкое недовольство охранника.
— А нам, пожалуй, лучше будет подняться по лестнице, — произнес Педдлар, бросив пытливый взгляд на Итона. Гвен ничего не сказала, когда они присоединились к остальным наверху, но старалась на Итона Кенникотта не смотреть.
Впереди по пристани шли, громко пританцовывая, трое англичан.
В один миг столпотворение у трапа, беготня стюардов, грохот железных колес сотен ручных тележек, мимолетные запахи гавани заставили Гвен позабыть об этом эпизоде. Попав на корабль, они миновали множество коридоров; повсюду, скромно сложа руки, стояли горничные. Впереди несли огромный букет: в оболочку из жасмина были заключены редкие ирисы, дельфиниумы и валериана, а также белые тайваньские лилии, только что привезенные из Нового Орлеана. Они шли в кильватере этих ароматов. Когда букет протиснулся в дверь, провожавший их стюард объявил:
— Салон миссис Тен-Брок!
Белокурая, похожая на цветок, дама, выглядевшая умопомрачительно даже по высочайшим стандартам Гвен, встала, чтобы их поприветствовать, и один из юных англичан произнес:
— Миссис Тен-Брок. даже на островах Вест-Индии вам не скрыться от безумных танцоров румбы!
Его слова сильно взволновали Гвен; это было путешествие из тех самых каталогов с яркими картинками, где изображались тропические ночи под луной, блестящие в дневном свете бассейны и очаровательные пляжи с лирическими оркестрами.
Миссис Тен-Брок вдруг заметила мех и воскликнула:
— Ах, неужели оно нашлось? — она взяла манто и внимательно его осмотрела. — Скажите, а где вы его отыскали?
— На 216-й улице, — ответила Гвен. — Кажется, оно могло слегка запылиться по дороге.
— Но что оно там делало? Я дала его поносить мадам Рейтинье, певице, а она живет совсем не там…
— Манто забыли в такси, — ответила Гвен. — Вот его водитель, мы вместе с ним нашли манто!
— Прошу, садитесь и расскажите мне все поподробней. Уф, прямо камень с души свалился, ведь я так люблю эту шубку!
Минуту спустя Гвен уже рассказывала, что привело её на 216 улицу. Когда она закончила, миссис Тен-Брок сказала:
— И вы пропустили спектакль, какая жалость! — Она вопросительно посмотрела на Гвен, не будучи уверена, как лучше продолжить. — В объявлении в газете говорилось о награде…
— Но я нашла его не одна! Водитель такси тоже заслуживает награды, и ничуть не меньше, чем я! — перебила Гвен.
Все посмотрели на Итана Кенникотта, и Педдлар Тен-Брок вдруг произнес:
— Да, это так, но мне хотелось бы знать, почему же он тогда стоял перед причалом с манто в руках и говорил, что не хочет подниматься?
Итан покраснел.
— Я этого не говорил!
— Ну, говорили что-то в этом роде. Мама, это она нашла манто, а он к этому никакого отношения не имеет!
— А я и не заявлял, что имею! — ответил Итан.
— Ну, так что же? — спросила миссис Тен-Брок. — Кто нашел манто?
Она умолкла, потому что прозвенел звонок. Открылась дверь, и в салон ворвался прогорклый ветерок из другого мира. В дверях появился настоящий архетип, типичный таксист из баек: грязный, зловещий и грубый, словно свиная шкура.
— Это тут манто ищут? — безапелляционно поинтересовался он.
— Стюард, в чем дело? — резким тоном произнесла миссис Тен-Брок.
— Он сказал, что нашел манто, мадам!
— Ну не, не то чтоб нашел… — поправил его мистер Майклсон. — Но это я вел машину, в которой его оставили! Потом передал машину этому балбесу, — он указал на Итона, — и он его нашел, только мне ничего не сказал! Я сразу решил, что тут что-то не чисто, когда он утром заявился в диспетчерскую, а старичок у вас дома подтвердил и подсказал, куда бежать.
Миссис Тен-Брок раздраженно смотрела то на одного, то на другого водителя.
— Часть награды причитается мне! — произнес Майклсон. — Когда вчера вечером я всех развез, то поехал на Центральный вокзал, а там пришлось три часа дрыхнуть! К машине так никто и не подошел, словно я там сторожем сидел!
— Но вы даже не заметили, что манто было в машине!
— Э, не так! Малец просто с утра пораньше прискакал и забрал машину, а я её даже осмотреть не успел. Я ведь в парке уже девять лет работаю, а он вообще первый день на работу вышел, и сразу шубу нашел, а мне ни гугу! А у меня жена, между прочим…
— Ну, хватит с меня! — перебила его миссис Тен-Брок. — Совершенно ясно, что манто нашла эта юная леди, а что касается вас обоих — о какой награде вообще может идти речь?
— Какая еще юная леди? — спросил мистер Майклсон. — Эта, что ли?
— Если вы внимательно прочтете то, что написано в газете, — продолжила миссис Тен-Брок, — то увидите, что ни о какой конкретной сумме там не упомянуто. Так что вы оба получите по три доллара каждый за потраченное вами время.
Она открыла кошелек и вытащила перетянутую резинкой пачку банкнот.
— Три доллара за манто из шиншиллы?! Ну, если это не…
— Поосторожней со словами! — перебил его Педдлар Тен-Брок.
— Ну, уж я-то знаю, кого мне благодарить, — сказал Майклсон. — Все из-за этого крысеныша, который мне ничего не сказал!
Он резко шагнул в сторону Итана Кенникотта и ударил его с размаху левой в челюсть, от чего Итан споткнулся о стоявший за спиной дорожный сундук и упал, громко ударившись о стену. Затем, прорычав: «Оставьте вашу сдачу себе, дамочка!», Майклсон покинул помещение.
— Эй, это тебе так с рук не сойдет! — воскликнул Педдлар Тен-Брок и пустился за ним вслед.
— Оставь его! — приказала ему мать. — Терпеть не могу подобные сцены!
Один из юных англичан помог Итану встать на ноги; покачиваясь, тот прислонился к стене, прикрыв глаза рукой.
Порывшись в кошельке, миссис Тен-Брок достала банкноту.
— Передайте ему десять долларов и скажите, что он тоже может идти.
Итан посмотрел на банкноту и покачал головой.
— Мне ничего не надо! — сказал он.
— Суньте ему в карман, — не отступала миссис Тен-Брок, — и пусть уходит!
— Кто-то должен его проводить, — сказала Гвен, чувствовавшая себя так, словно это её ударили, — ему ведь плохо!
— Мы проводим! — сказал один из юных англичан и попросил одного из своих приятелей помочь.
Гвен, потрясенная и растерянная, пошла за ними, но миссис Тен-Брок её остановила.
— Пожалуйста, подождите минуточку, пока я приду в себя. Я хочу вам кое-что сказать.
— Как он посмел его ударить? — произнесла Гвен.
— Это было ужасно! Никогда не связывайтесь с такими людьми! — Миссис Тен-Брок обернулась к сыну. — Педдлар, закажи мне стаканчик шерри, а юной леди пусть принесут чай.
— Благодарю вас, не нужно, мне уже пора, — сказала Гвен. — Я должна позвонить по телефону в отель и сказать учительнице, где я.
— Можете позвонить прямо с корабля. Педдлар, иди с ней и найди телефон.
Гвен, с одной стороны, надеялась, что все, как и планировалось, ушли в театр, но, с другой стороны, миссис Талливер вполне могла остаться в отеле, беспокоясь, что она не вернулась.
Через несколько минут, к своему удивлению, она услышала на другом конце провода голос Диззи.
— Ты почему не в театре? — спросила Гвен.
— Я опоздала! Миссис Талливер оставила нам два билета и записку. Я как раз собралась идти…
— Ладно. Передай ей, что со мной все в порядке!
— А ты где?
— На корабле, который вот-вот отплывет в Вест-Индию! — двусмысленно ответила Гвен.
— Что?! — воскликнула Диззи. — Так жемчужина была настоящая?!
— Корабль-то отплывает, а вот я — нет! Эх, если бы он отплыл, а я случайно осталась бы на борту! А ты почему опоздала?
— Меня заперли в клетке с птицами!
— Что-что?
— Я пришла в зоопарк, пошла к птицам, зашла в павильон, а смотритель взял и ушел на обед! Тупее не придумаешь! Я птиц этих больше видеть не могу!
Когда Гвен вернулась в салон миссис Тен-Брок, леди загорелась новой идеей.
— Сложно придумать награду, достойную такой девушки, как вы, — сказала она. — Но я кое-что придумала! Я сейчас отправляюсь в Вест-Индию, чтобы забрать свою тетушку и привезти её обратно в Нью-Йорк. Так вот, не желаете ли поехать вместе со мной и составить мне компанию? Вашим родителям я позвоню по междугородней связи и уверена, что мне удастся их уговорить.
Эта великолепная перспектива ударила в голову Гвен, словно бокал шампанского, но после минутного размышления она отрицательно покачала головой.
— Не думаю, что получится, — сказала она и без всякого стеснения добавила: — папа наверняка о вас слышал, но он ведь с вами лично не знаком!
— У меня довольно много друзей и знакомых, которые будут счастливы меня ему отрекомендовать, — сказала миссис Тен-Брок.
— Я вам очень благодарна, но думаю, не стоит.
— Что ж, как скажете… — Гвен ей очень понравилась и она расстроилась. — Тем не менее, я буду настаивать, чтобы вы приняли от меня двести долларов и купили себе красивое вечернее платье, ну или что-нибудь другое, что вам захочется.
— Двести долларов? — воскликнула Гвен. — Этого хватит на десять платьев!
— Неужели? Что ж, можете потратить, на что хотите. Но вы уверены, что деньги лучше, чем путешествие?
Поджав губы, Гвен ответила:
— Да, миссис Тен-Брок!
… Как жаль! Такая алчная девочка… А ведь миссис Тен-Брок думала, что за этими ясными голубыми глазами скрывается романтика вроде той, что окутывала её собственную юность… Вот сама она наверняка выбрала бы Вест-Индию!…
Она отсчитала четыре новенькие банкноты по пятьдесят долларов.
На палубах зазвенели гонги, послышались голоса: «Отплытие! Провожающим просьба сойти на берег!» Когда провожаемая взмахами платочков «Дакия» вышла из гавани, пятеро молодых людей покинули причал. Выйдя на улицу, Педдлар Тен-Брок сказал:
— Вы не будете против, если мы пригласим вас сегодня с нами поужинать? Вы ведь говорили, что у вас здесь есть еще три подружки? А нас как раз четверо, и мы хотим весело провести время! Давайте поужинаем вместе, а потом потанцуем в «Рейнбоу-рум»?
— Это было бы великолепно! — ответила Гвен. — Но я не знаю, что скажет наша сопровождающая, мисс Талливер…
— Я сам с ней поговорю! — уверенно сказал он.
— Хорошо, — она замялась. — Но не могли бы вы меня сначала кое-куда отвезти? Точнее, мне надо сразу в два места — в первом надо узнать, где находится второе.
— Просто скажите шоферу, куда ехать.
Через полчаса Гвен негромко постучала в хлипкую дверь и, услышав безучастный ответ, вошла в квартиру.
В комнате было пустовато. Из мебели был только стол, стул и железная кровать. В углу стоял картонный чемодан, рядом с ним кучей лежали учебники; на вбитом в стену крючке висели костюм и шляпа. За столом, глядя прямо перед собой из-под полуприкрытых век, сидел Итан Кенникотт, лицо которого сбоку посинело и распухло. Увидев Гвен, он вздернул голову и, сжавшись, встал.
— Что вам нужно? — грубо спросил он.
— Я на минутку. Мой папа говорит, что в жизни всякое бывает, но никому не следует ложиться спать с обидой.
— Лучше расскажите это тем вашим сердцеедам! — с горечью ответил он. — Они-то могут хоть всю жизнь провести в заботах о том, как бы им случайно не нарушить правил вежливости! А я вот, представьте себе, потерял работу!
— Мне очень жаль.
— А чего вы ждали? И я даже согласен, что сам это заслужил.
— Мне кажется, отчасти тут и моя вина.
Он демонстративно покачал головой.
— Виноват только я, но мне теперь плевать! И плевать мне на образование, мне на все плевать!
— Нельзя так говорить! — она была шокирована. — Вам обязательно нужно учиться.
— Да, прям вот все сейчас брошу и пойду! — Он с трудом и негромко рассмеялся. — Говорю же вам, не надо мне никакого образования. Я для него не гожусь. Три месяца почти впроголодь, и слишком горд, чтобы стоять в очереди с бездомными за бесплатной едой, а тут вдруг такой шанс! Вы, конечно, считаете меня вором, так ведь? Ну так знайте, что я никогда в жизни еще ничего такого не делал! У меня даже мыслей таких никогда не возникало, как и у вас!
— А у меня возникали! — солгала она.
— Ну да, как же…
— Да, я об этом думала! У моих родителей денег мало и я думала о том, что можно было бы продать манто и поехать в путешествие, или купить себе что-нибудь.
Он недоверчиво на нее посмотрел.
— Правда?
— Но это было недолго, — торопливо продолжила она. — Но ведь думала же! — Ей вспомнилась жемчужина, которая оказалась не жемчужиной, и это ей помогло. — Я потом подумала: что упало, то, конечно, пропало, но это только если хозяин неизвестен, так?
— Но ведь вы так думали совсем недолго!
— И вы тоже!
Она потихоньку возвращала ему его самоуважение, и даже в его позе теперь читалось достоинство.
— Да, вряд ли я бы так поступил, — задумчиво произнес он, но вдруг вернулась горечь, и он пожал плечами. — Как бы там ни было, теперь уже поздно сокрушаться, с работы меня уже все равно выгнали. И я понятия не имею, где теперь найти новую!
Она подошла поближе к столу, в руке у нее были крепко зажаты четыре банкноты по пятьдесят долларов, слипшиеся в один компактный комок.
— Тогда это вам пригодится, — сказала она и быстро бросила скомканные деньги на стол.
Он не успел ни пошевелиться, ни даже хоть что-то сказать, а она уже по-детски выскочила из комнаты, громко хлопнула дверью и поспешила вниз по лестнице к поджидавшей её машине.
В «Рейнбоу-рум» было прекрасно. Пол ресторана словно плавал в небесах, а два оркестра делили окружающее пространство на отдельные краски в жадно рассматривавших все вокруг глазах Гвен. Под опытным руководством танцевальный стиль юных англичан утратил свою архаичность, и если девушкам до сих пор казалось, что поездке чего-то не хватает, то этот вечер щедро компенсировал им абсолютно все. Было очень весело дразнить Диззи, крича ей «Кудах-тах-тах!» и в шутку просить официантов принести ей пшена; Гвен было приятно знать, что Педдлар Тен-Брок находится сейчас в её полном распоряжении, а вплоть до самого конца весны ей непременно будут приходить письма из Англии. Все было очень весело…
— О чем вы сейчас думаете? — спросил её Педдлар.
— Думаю? — она вернулась к реальности. — Ну, раз вам так интересно, я думаю о том юном таксисте. Ему очень хотелось поступить в университет «Уильямс». А теперь он остался без работы, и я подумала о том, что он сейчас, наверное, сидит у себя в комнате, и ему очень грустно…
— Так давайте за ним съездим? — с готовностью предложил Педдлар. — Позовем его сюда, к нам! Он ведь хороший парень?
Гвен задумалась.
— Нет, лучше не надо, — решила она, проявив мудрость «не по годам». — Ему тут будет неуютно, и ничем ему это не поможет… Так что не надо.
Она чувствовала себя счастливой и ей казалось, что она стала чуть взрослее. Как и все дети её поколения, она принимала жизнь как набор случайностей, как огромный мешок возможностей, из которого можно достать все что угодно, но без каких-либо гарантий. Найденная отцом жемчужина оказалась не жемчужиной, зато сегодняшний вечер получился очень приятным благодаря тому, что она случайно наткнулась в такси на шкурки четырех десятков южноамериканских грызунов.
Через несколько месяцев Гвен вряд ли бы вспомнила, какие песни тогда играл оркестр, но она навсегда запомнила иную жемчужину — ту самую, которую она нанизала в душе на свои личные четки; она, конечно, обо всем этом вовсе не думала, а просто почувствовала нечто вроде окрашенного привкусом вины ликования от того, что смогла одержать небольшую победу над суровой реальностью. Диззи она ничего не стала рассказывать. Она вообще никому ничего не рассказала. Девушки ведь никогда ничему не дают начала, точно? И манто, и жемчужина — всё это были лишь случайности, но совсем не случайным было то, что она подарила ему свое путешествие на благословенные острова. Ведь отдала она его ему из жалости, пребывавшей в ней самой так глубоко, что даже Диззи она ничего об этом не стала рассказывать — да и вообще никому.
[1] «Рейнбоу-рум» — открывшийся в 1934 году знаменитый ресторан на 65-м этаже отеля «Рокфеллер-плаза».
[2] Кингсбридж — из составляющих боро (район) Бронкс города Нью-Йорк районов, на северо-западе; в 1930-х был населен преимущественно белыми европейскими иммигрантами из «среднего класса».
[3] Северная река — альтернативное название реки Гудзон, в устье которой стоит Нью-Йорк.
Оригинальный текст: The Pearl and the Fur, by F. Scott Fitzgerald.