Елена Сазанович
Фрэнсис Скотт Фицджеральд. «Великий Гэтсби» и американская трагедия
Елена Сазанович — писатель, драматург, сценарист, член Союза писателей России, член Высшего творческого совета Московской городской организации Союза писателей России, главный редактор международного аналитического журнала «Геополитика».
Иногда кажется, что он сочинил свою жизнь. Легко и мучительно. Точно так же, как сочинял свои романы. Легко и мучительно. Словно не судьба нагнала его. А он захотел, чтобы его судьба была именно такой. Чтобы американская мечта закончилась неизбежной американской трагедией. А джаз неизбежно оборвался реквиемом… Впрочем, не нам судить его судьбу. Потому что он, вполне возможно, ее бы запросто оправдал. Ее «Крушение». И, вполне возможно, не задумываясь бы ее повторил…
Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Классик американской литературы «потерянного поколения», появившегося после Первой мировой войны. Писатель редкого и щедрого таланта. Рано познавший, что за талант расплачиваются. За свой талант, такой неуловимый и неповторимый, такой нежный и лиричный, как «узор бабочки на стекле»… За свой талант он заплатил дорого. Слишком дорого. Хотя все начиналось с «эпохи джаза». Термин, придуманный Фицджеральдом и ставший символом времени. И сам писатель стал неким символом этого времени. Возможно, его талисманом. Или пророком. Нет — скорее, заложником. Эпоха от Первой мировой до Великой депрессии. Он не просто придумал этот термин. Он откровенно принял эту эпоху. И стал жить по ее законам. Слишком уж откровенно. Когда «всю страну охватила жажда наслаждений и погоня за удовольствиями»…
До экономического кризиса 1929 года еще так далеко! А пока «Америка затевала самый массовый, самый шумный карнавал за всю свою историю». И в это время всеобщего карнавала Фицджеральд надевает карнавальный костюм. В это время всеобщего маскарада примеряет на лицо маску. Как весело жить! Сиюминутно. Плевать на честный труд! Плевать на своих отцов и дедов! Места для Бога нет. Можно все взять от жизни — здесь и сейчас! И так хочется, чтобы праздник никогда не кончался. Брызги шампанского, ананасы в шампанском, и мы смеемся в лицо жизни. И жизнь смеется в лицо нам. Да будет вечный праздник! Но праздник не может длиться бесконечно. Впрочем, им, ребятам из джаза, такого ритмичного, хаотичного, так не кажется. А почему бы и нет? Главное, чтобы наступило «прекрасное утро». И потом — все сначала… Пьяно и весело жить! И утолять жажду жизни… Но жизнь получается все-таки с похмелья. И это понимал Фицджеральд. И мало кто понимал его. Что на этом карнавале-маскараде он оставался собой. Мучеником. И каким-то очень уж посторонним. Он всю жизнь доказывал, что необходим этому миру. Что не только мир — для него, но и он — для мира. И назван Скотт был в честь своего двоюродного прадеда, автора текста государственного гимна США «Усеянное звездами знамя» Фрэнсиса Скотта Ки.
Его семья из знатного ирландского рода знала и богатство, и разорение. Фицджеральд получил прекрасное образование в престижном Принстонском университете. Но его не раз обвиняли (в том числе и его друг-соперник Хэмингуэй), что он очарован миром богатых, так «не похожих на нас с вами». Это — легенда о Фицджеральде. Которая убивала истину. Но он был гораздо умнее этой легенды. Его творчество не нуждалось в демонстрации ужасов войны, крови и пота. В отличие от творчества того же Хемингуэя. Искусство имеет право быть разным. И в этом его сила. Разным почерком писать об одном мире. Творчество Фицджеральда тоньше и глубже доказало, что он сам был полон «незатухающей ненависти» к этим «непохожим». Прекрасно понимая, что осуществление «американской мечты» — всего лишь иллюзия, которая приведет к неизбежной расплате…
Но легенда о Фицджеральде навязчиво завоевывала место под солнцем. Гертруда Стайн писала, что он «создал новое поколение». Значит — виноват? В поколении гламурных бездельников, разрушителей, преклоняющихся перед золотым тельцом? В чем еще виноват? В своей любви к Зельде? Такой экзальтированной, такой остроумной и умной, такой сумасшедшей? За любовь не судят. Это его любовь. И его муза. Музу не судят тем более. Музы, как и творчество, — разные. Может, Зельда и была «главной ошибкой» Фицджеральда. А может, без нее он вообще ничего бы не написал? Не все трезво переживают свой взлет. И не все — падение. Он трезво не пережил ни то, ни другое.
А пока, «По эту сторону рая», его ждал ошеломительный успех. Судьба повернулась к нему лицом. Молодость, слава, любовь. Что еще нужно в жизни? «Прекрасные, но обреченные» в эпоху «Сказок о веке джаза» не думали о своей обреченности. Хотя как знать… Его самым великим романом стал «Великий Гэтсби». Автор и сам считал его вершиной творчества. Время это проверило. «Великий Гэтсби» обязателен для прочтения в старших классах средней школы и в вузах во многих англоязычных странах. А в 1998 году роман был опубликован в списке 100 лучших англоязычных произведений ХХ столетия по версии издательства Modern Library, в котором это произведение Фицджеральда заняло вторую строчку.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Этот роман можно назвать по-разному. И «Утраченные иллюзии», и «Американская трагедия». И даже — «Братья Карамазовы»… Сам писатель сравнивал «Гэтсби» и «Карамазовых», считая обожаемого им Достоевского идеалом творчества: «“Великий Гэтсби” — не столько драма отдельной личности, сколько драма большой идеи, получившей ложное воплощение…» Но Фицджеральд назвал его «Великий Гэтсби». Здесь и ирония, и разочарование. Ложное и истинное. И между ними — Гэтсби. Ложное время «самой дорогостоящей оргии» под звуки сумасшедшего джаза. Время, которое уничтожило не одну жизнь. Гэтсби, великий незаурядный Гэтсби, типичный американский «мечтатель», даже влюбленный романтик, с грустью взирающий на звездное небо. А на деле всего лишь нувориш, спекулянт спиртным. И не только. Всю свою жизнь посвятивший убогой, дешевой цели. Богатству. Убога и дешева его любовь, к ногам которой он бросил всю свою судьбу. И за которую заплатил дорого — жизнью. Убог и дешев его «праздник жизни», где гости — манекены в гламурных нарядах. И ни одного друга. И пустота разговоров, где в голосах «звенят деньги». Сплетни, безвкусная роскошь и фейерверк, затмевающий настоящие звезды. А истина в том, что этот насквозь фальшивый праздник не может не закончиться «взрывом». В финале три смерти. Только на первый взгляд кажется, что смерть Гэтсби бессмысленна. Нет, она необратима. Это типичная американская трагедия, в которой нет места для нравственного здоровья и веры. Потому что способы, которые Гэтсби выбрал для осуществления «американской мечты», — далеко не чисты и не честны… И все же Фицджеральд оставляет место для искреннего сочувствия к Гэтсби. Может быть, из-за яркой неоднозначности героя. Или его тайны. Или интеллигентности, которая гораздо интеллигентней, чем у всех этих аристократов… Но ни за какие деньги не купить любовь, совесть, дружбу, счастье. Биографию. И праздник. И даже «одно прекрасное утро». «Гэтсби верил в зеленый огонек, свет неимоверного будущего счастья, которое отодвигается с каждым годом. Пусть оно ускользнуло сегодня, не беда — завтра мы побежим еще быстрее, еще дальше станем протягивать руки… И в одно прекрасное утро. Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое…»
Его последним романом стал «Последний магнат». Который имел все шансы затмить «Великого Гэтсби», если бы Фицджеральд его дописал. Потому что на смену «эпохе джаза» пришла «эпоха красных». Мало кто знает, что Фицджеральд понял эту эпоху. И ее масштабы, и значимость. Или не хотят знать? Что смелый, порядочный коммунист Бриммер — далеко не случайный герой этого романа. Он появляется в одном — последнем — эпизоде, которым и заканчивается рукопись. Он уже совсем другой герой. Наступало время не «джазменов», не «потерянных», не пустых идеалистов. И не бутлегеров… Фицджеральд прекрасно знал, что где-то есть и справедливость, и правда. Только не легенда. Но до конца нам этого так и не смог сказать. Хотя так хотел… Его герои неизбежно разбивались в шальной погоне за «американской мечтой». Как и его поколение. Поколение разбитой мечты. И зачем мы хотели и еще хотим это повторить? В нашей стране, которая единственная познала и легенду, и правду. Что есть истинное и что ложное. Что есть начало конца. Что есть конец. И что есть — конец для начала…
Между этими двумя романами — «Ночь нежна». Но для писателя уже наступила просто ночь. Как-то быстро судьба повернулась к нему спиной. К концу 20-х годов его популярность упала. До самой смерти он вынужден был выживать, зарабатывая коммерческими рассказами и сценариями. Над ним с удовольствием поиздевались и издательства, и Голливуд. Он сам писал, что его использовали как чернорабочего. Но им он отомстил после смерти. Когда и издательства, и Голливуд уже дрались за право его издавать и экранизировать. Даже великий Феллини в своих «8 1/2» устами одного из героев назвал Фицджеральда по-настоящему единственно великим художником… А тогда он мучился, сжигал себя, пытался свести счеты с жизнью. Любовь оказалась больной. Друзья предавали. Тяжелее всего он переживал, когда Хемингуэй бросил в него ироничную и резкую фразу в «Снегах Килиманджаро» о «бедняге Фицджеральде» и его «восторженном благоговении перед богатыми». Легенда не умирала. Истина еще не родилась. Накануне сорокалетия писателя посетил «чуткий» корреспондент «Нью- Йорк пост» и нашел его не в лучшей форме. А в юбилейной статье назвал его «писателем-пророком послевоенных неврастеников»…
Фрэнсис Скотт Фицджеральд умер в 44 года. Ни одна книга его уже не печаталась. На столе лежал «Последний магнат». Незаконченный… Как жаль, что так все закончилось… В письме к дочери он как-то написал: «Поэзия — это или огонь, горящий в твоей душе, как музыка в душе музыканта, как марксизм в душе коммуниста. Или ничто, пустое и скучное дело…» Фицджеральд выбрал огонь, а не пустоту. Он сжигал свою жизнь. Ради того, чтобы под магическую музыку слов зажечь огонь в сердцах читателей. И зажег. Навсегда. Как и еще 99 писателей, которые потрясли мир.
Опубликовано в издании: Юность (2014, №12 (декабрь), рубрика «100 книг, которые потрясли мир»).