Андрей Николаевич Горбунов
Эстетические взгляды Фицджеральда
(James E. Miller. F. Scott Fitzgerald. His Art and Technique, New York University Press, 1964, 173 p.)
Советские читатели лишь недавно познакомились с творчеством известного американского писателя Скотта Фицджеральда, первым в США «открывшего» в своих книгах так называемое «потерянное поколение». На русский язык переведен его роман «Великий Гэтсби» и ряд рассказов. Появилось несколько статей, анализирующих его творчество.
Характерно, что в США книги Фицджеральда, забытые было в 30-е годы, сейчас пользуются большой любовью читателей и привлекают внимание критики. Почти все видные американские исследователи, пишущие о современной литературе, так или иначе касались творчества писателя, а за последние три года в Америке появилось около десяти новых книг о нем.
Достоинство вышедшего в прошлом году исследования Джеймса Миллера «Художественное мастерство Скотта Фицджеральда» в том, что на основании собранного материала он делает ряд выводов общетеоретического значения. Американский критик подробно рассказывает о формировании эстетических взглядов Фицджеральда, его убеждений и вкусов, о влиянии «литературных школ», отразившихся в его романах, и в частности о влиянии Герберта Уэллса и Генри Джеймса. Такая постановка вопроса несомненно интересна, но нам кажется, что к выводам Д. Миллера нужно сделать ряд существенных поправок и дополнений.
Во вступлении к книге Д. Миллер обращается к полемике между Г. Уэллсом и Г. Джеймсом о художественных принципах построения романа, вызвавшей в свое время много откликов в литературных кругах. На основании этой полемики критик приходит к выводу о существовании двух тенденций, или двух «школ», в реалистическом романе конца XIX — начала XX века. Он условно называет их романами «свободной композиции», или «перенасыщенными подробностями», и романами «сознательного отбора».
Художественная цельность романов «свободной композиции» определяется, по мнению Д. Миллера, не столько «построением сюжета, сколько отношением автора к описываемым событиям». В таких произведениях писатель часто обращается к читателю, комментируя события; и любые эпизоды, не имеющие непосредственного отношения к развитию сюжета, вполне оправданны, так как они помогают понять точку зрения автора. Одним из главных представителей этой «школы» в Англии был Г. Уэллс, а в Америке — Т. Вулф.
С другой стороны, в романах «сознательного отбора» важна каждая деталь, не может быть ничего лишнего. Четкая и продуманная композиция находится в единстве с развитием сюжета, и читатель должен сам, без помощи автора судить о событиях, описываемых в книге. Основателем и идеологом этой «школы» Д. Миллер считает Г. Джеймса.
Особенность эволюции эстетических взглядов Фицджеральда, по мнению критика, и заключается в его переходе от первой традиции ко второй. Если ранние крупные произведения писателя — «По эту сторону рая» и «Прекрасные и проклятые» — созданы в духе романа «свободной композиции», то в третьей своей книге — «Великий Гэтсби» — Фицджеральд становится последователем Джеймса и остается им до конца жизни. Попробуем разобраться в том, что утверждает Миллер.
Прежде всего нужно сразу же сказать, что в своем споре Уэллс и Джеймс затронули ряд важных вопросов, которым Миллер не уделил должного внимания. Главным из них был вопрос об отношении художника к окружающей его жизни. Как уже отмечалось в нашей критике (Это подробно освещено в статье А. Елистратовой о Джеймсе в книге «Проблемы истории литературы США», «Наука», М. 1964.), Джеймс к концу своей жизни не раз повторял мысль о своем одиночестве и отрешенности от мира, замечая, что «в доме литературы» есть только «отверстия в глухой стене… Это не двери, которые могли бы прямо распахнуться в жизнь».
В отличие от Джеймса Уэллс всегда интересовался насущными проблемами современности и отстаивал право писателя вмешиваться в жизнь, «выносить ей свой приговор». И в этом смысле Фицджеральд всегда, а не только в юности, был ближе к Уэллсу, ибо во всех лучших своих произведениях автор «Великого Гэтсби» отзывался на важные явления современной ему Америки. Очень показательны два правила, которые Фицджеральд выработал для себя, «пытаясь быть интеллигентом и честным человеком одновременно, никогда не лгать с пользой для себя и, во-вторых, никогда не лгать себе».
Кроме того, требование тщательного отбора деталей, о котором упоминает Миллер, по существу привело Джеймса во второй период его творчества к абсолютизации формы. Вот что он писал в одном из своих писем: «Форма сама есть содержание, и притом в такой степени, что без нее нет совершенно никакого содержания». Очень интересно сопоставить эти слова со следующим высказыванием Фицджеральда: «Когда люди рассуждают о новом стиле, их всегда немного поражает его новизна, потому что они полагают, что говорят только о стиле, в то время как то, о чем они говорят, — это новая идея, выраженная с такой силой, что она порождает оригинальность образа, мышления». Как видим, и в этом Фицджеральд был далек от Генри Джеймса.
Что же касается так называемой школы «сознательного отбора», то она, безусловно, существовала, и Миллер прав, говоря о ее большом влиянии на эстетику и художественную практику Фицджеральда. Однако вряд ли справедливо считать все того же Джеймса единственным представителем этой школы. В самом деле, требование строгого отбора, самоконтроля и видимого невмешательства автора в ход повествования — это ведь требование хорошо известной эстетической программы Флобера. Школа, созданная им, вошла в литературу под названием «послефлоберовского реализма», о котором не раз упоминал и сам Фицджеральд в своих письмах и черновых заметках.
Безусловно, Джеймс, особенно в первый период своего творчества, был близок к этому направлению, но можно ли объявлять автора «Крыльев голубки» и «Послов» идеологом «после-флоберовской школы»? Заметим кстати, что и сам Фицджеральд не считал Джеймса непререкаемым литературным авторитетом, а скорее критически относился к его творчеству. В одном из писем к дочери, опубликованном в книге «Осколки», Фицджеральд говорит: «Я бы не стал начинать знакомство с Генри Джеймсом с «Женского портрета», написанного в его «второй поздней манере» и преисполненного манерности. Почему ты не хочешь прочесть «Родрика Хадсона» или «Дэзи Миллер» сначала?»
Итак, если говорить о традициях и их влиянии на Фицджеральда, то, на наш взгляд, нужно в первую очередь упомянуть имя Флобера и известного английского романиста Джозефа Конрада, видного представителя «после-флоберовского реализма». Именно под воздействием его произведений, как это видно из писем Фицджеральда, он и приходит к эстетике Флобера, к его теории «безличного искусства». Художник, следующий этой теории, обязан, правдиво изображая жизнь, как бы «самоустраниться», и читатель должен делать выводы лишь на основании изображаемых фактов. Названному принципу Фицджеральд следовал во всех своих лучших произведениях, начиная с «Великого Гэтсби».
Незадолго до смерти он говорил дочери, что писать хорошую прозу — значит «плавать под водой, задержав дыхание». Так в образной форме Фицджеральд выразил свое понимание флоберовского принципа объективности. Флобер был всегда одним из самых любимых и близких Фицджеральду художников слова. И характерно, что в полемике с Томасом Вулфом о принципах художественного творчества Фицджеральд ссылался на авторитет создателя «Мадам Бовари», говоря о «бессмертии» творений Флобера в отличие от «устаревших», по его мнению, книг Золя.
Литературные вкусы Фицджеральда складывались медленно и постепенно, и он нашел себя как художник лишь во время работы над своим третьим романом — «Великий Гэтсби». Джеймс Миллер прав, утверждая, что в ранних книгах писателя сильно влияние Уэллса и близкого ему по манере письма Комптона Макензи. И действительно, «По эту сторону рая», как впоследствии признавал и сам автор, во многом подражание одному из романов Макензи — «Мрачная улица», что яснее всего проявляется в построении книги. В этом смысле первые произведения Фицджеральда, безусловно, связаны с традицией романа «свободной композиции», уходящей своими корнями к просветительскому роману XVIII века.
Но нужно отметить, что эстетические взгляды писателя в то время, еще не были четкими и установившимися и он поклонялся большому количеству поэтов и прозаиков самых разнообразных эпох и направлений. Недаром он впоследствии писал, сравнивая свою книгу с «Фиестой» Хемингуэя: «И восходит солнце» — вымышленная история и путеводитель по Европе; «По эту сторону рая» — вымышленная история и список прочитанных книг». И на этот факт, нам кажется, тоже нужно было бы обратить внимание.
Как видно из сказанного выше, многие положения книги Джеймса Миллера представляются спорными. Тем не менее попытка разобраться в эстетических взглядах Фицджеральда и установить место его творчества в соотнесении с реалистическими традициями западноевропейской и американской литератур важна уже хотя бы потому, что она помогает нам лучше понять произведения этого выдающегося писателя, равно как и литературную атмосферу США в 20-е и 30-е годы. Анализ эстетики Фицджеральда важен еще и потому, что его творчество оказало большое влияние на послевоенную американскую литературу. Этот анализ представляет большой интерес и в свете споров, идущих в настоящее время о путях развития современного романа.
Опубликовано в издании: «Вопросы литературы», 1965, № 7. (рецензия).