С. Батурин
Френсис Скотт Фицджеральд
Фрэнсис Скотт Фицджеральд вошел в американскую литературу как певец «века джаза», того короткого периода в американской истории, который начался вскоре после окончания первой мировой войны и завершился наступлением великой депрессии тридцатых годов. Собственно, и само название этого периода позаимствовано из сборника рассказов Фицджеральда «Сказки века джаза», который один американский критик характеризовал «настолько же раздражающим, насколько и интересным, глупым и глубоким одновременно, поучительным и абсурдным» [1].
Пожалуй, в этих словах, как в капле воды, отразились не только противоречия творчества Фицджеральда, по и причины противоречивого отношения к его творчеству как в США, так я за их рубежами. Вряд ли можно считать случайным, что при жизни писателя его книги не пользовались большим успехом ни у читателей, ни у критиков. Повышенный интерес к его творческому наследию возник уже после второй мировой войны и определяется многими противоречивыми же факторами. К этому феномену мы вернемся позднее, а сейчас попытаемся кратко рассмотреть жизненный и творческий путь писателя.
Фрэнсис Скотт Ки Фицджеральд родился в городе Сент-Пол, столице штата Миннесота, 24 сентября 1896 года. По отцовской линии он принадлежал к старинному, но обедневшему роду, а по матери был наследником «одного из самых могущественных коммерсантов страны» [2]. Раннее детство писателя прошло на востоке страны в Буффало, где его отец, неудачливый бизнесмен, работал разъездным коммивояжером. Когда Фицджеральду было 14 лет, отца уволили, и они возвратились в Сент-Пол, где были вложены в дело капиталы, оставшиеся в наследство от деда.
На юного Фицджеральда перипетии судьбы произвели неизгладимое впечатление, он глубоко переживал увольнение отца. Но наследство деда надежно защищало их от бедности, в детство и юность Фицджеральда прошли если и не среди роскоши, то в достатке. Среднее образование будущий писатель получил в местной школе, а затем в частном учебном заведении на востоке. После этого он поступил в Принстонский университет, который, однако, не закончил. В школе и университете он много читал — Байрона и Эдгара По, Киплинга и Теннисона, Уайльда и Суинберна, Уэллса и Честертона, американских писателей-современников. Несмотря на увлечение книгами, а может быть я из-за этого, учился он неважно. Его больше интересовали студенческие литературные кружки и журналы — «Треугольник», «Тигр», «Литературный журнал Нассау». Он печатал в них рассказы, одноактные пьесы, либретто музыкальных ревю. Здесь он познакомился с Эдмундом Уилсоном, ставшим впоследствии влиятельным американским критиком.
Чтение, литературные опыты, занятия спортом, флирт с девушками — все это, естественно, оставляло мало времени для серьезных занятий. Экзамены сдавались с большим трудом, нередкими были переэкзаменовки, на третьем курсе его оставили на второй год. Когда Фицджеральд был на последнем курсе, Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну. Юноша твердо решил вступить в армию, и в октябре 1917 года сменил университетские классы на военную казарму в штате Канзас, где ему предстояло пройти трехмесячную военную подготовку. Командиром его учебного взвода был капитан Дуайт Эйзенхауэр, будущий президент Соединенных Штатов. Ограничения и тяготы военной жизни никак не соответствовали романтическим представлениям Фицджеральда о службе в армии. Мысли его были поглощены литературой, а будничная повседневность военной муштры не оставляла ни минуты для занятия любимым делом. Но он твердо решает написать роман и пишет его в часы отдыха по воскресеньям. Он живет во власти «исписанных карандашом страниц. Военная подготовка, марши и штудирование задач, стоящих перед пехотой, — все это казалось мне неясными сновидениями. Моя душа была отдана книге» [3].
Друзья, прочитавшие рукопись романа, сделали множество замечаний. Фицджеральд внес изменения буквально в каждый абзац. Наконец переработанная рукопись, получившая название «Романтический эгоист», была отправлена в нью-йоркское издательство «Скрибнерс».
Тем временем Фицджеральд получил лейтенантский чин и назначение командиром роты в пехотный полк в штате Кентукки, а вскоре попадает в штат Алабама в расположенный около города Монтгомери лагерь Шеридан. Издательство прислало свои замечания к рукописи, он доработал ее, но и после этого она не была принята к печати. Было от чего прийти в уныние, но именно в этот период Фицджеральд знакомится с восемнадцатилетней Зельдой Сэйр, красивой девушкой из респектабельной семьи.
Роман их развивался довольно бурно, но с окончанием войны Фицджеральда уволили в запас, он уехал из Монтгомери и отправился в поисках счастья в Нью-Йорк. В газеты устроиться ему не удалось, и он довольствовался местом литературного сотрудника рекламного агентства. Зельда аккуратно писала ему, но выйти за него замуж не соглашалась. Фицджеральд писал рассказы, пьесы, стихи, но все журналы неизменно возвращали их обратно. Он несколько раз ездил в Монтгомери, безрезультатно пытаясь добиться руки Зельды. Ее веселая беззаботность выводила его из себя. Он бросил работу и несколько недель подряд пил.
Затем он взял себя в руки, уехал к родителям и снова занялся переработкой своего романа. Он был твердо уверен, что если роман опубликуют, то Зельда согласится стать его женой. В начале сентября 1919 года окончательный вариант романа был отправлен издателям, теперь он назывался «По эту сторону рая». В середине сентября издательство сообщило о том, что роман принят к печати, а в ноябре Зельда дала согласие стать женой Фицджеральда.
Март — апрель 1920 года, вероятно, самый счастливый период в жизни Фицджеральда. 26 марта вышел из печати роман «По эту сторону рая». 3 апреля в центре огромного Нью-Йорка в величественном католическом соборе святого Патрика состоялось бракосочетание Скотта и Зельды, хотя жених давно уже не был благочестивым католиком, а невеста его вообще была протестанткой. Казалось, он достиг всего, о чем мечтал: его роман уже получил первые благоприятные отклики в печати, любимая девушка навсегда соединила с ним свою судьбу. Отзывы в печати были не только благожелательными, но и вдохновляющими. Роман называли «наиболее независимым, дерзким и вызывающим явлением в американской литературе со времен ранних дней Драйзера», а его автора — яркой индивидуальностью и даже гением.
Генри Менкен — этот серьезный, преисполненный сарказма законодатель литературного мира в Америке написал, что это «поистине удивительный роман — оригинальный по форме, чрезвычайно изысканный по манере письма и великолепный по сoдержанию, что так же редко в американской словесности, как и порядочность — в американской политике». «Самое главное, что есть в романе „По эту сторону рая“, — писала газета „Нью-Йорк колл“, — это обещание будущих творений его автора» [4].
Такого ярко выраженного и полного литературного успеха, пожалуй, уже никогда не выпадало на долю писателя при его жизни. Критики хвалили книгу, читатели раскупали ее нарасхват, она прочно возглавляла список бестселлеров. Почему же романтический эгоист Эмори Блейн, этот юноша, по словам маститого историка американских нравов и литературы В. Л. Паррингтона, «преждевременно развившийся, невежественный — маленькая свечка, уже сгоревшая до конца», привлек симпатии и критиков и читателей?
Ответ на этот вопрос следует искать в специфических условиях американской жизни двадцатых годов этого столетия. Страну охватывал очередной экономический кризис, росло число забастовок и участвующих в них рабочих — в 1919 году бастовал каждый пятый американский рабочий. Под прямым влиянием Великой Октябрьской социалистической революции в 1919 году в стране начинается организованное коммунистическое движение. У истоков его стоял замечательный публицист Джон Рид.
Забастовочное движение, усиление роли левых организаций натолкнулись на яростное сопротивление власть имущих. Всякое проявление свободомыслия жестоко подавлялось. Реакционно настроенные ветераны первой мировой войны в 1919 году создали Американский легион, организацию, которая и до сегодняшнего дня является оплотом крайне правых сил.
Все эти события не прошли мимо внимания Фицджеральда, о чем свидетельствовал, например, его рассказ «Первое мая» (1920 г.). Прокатившаяся по миру война с особой силой подчерк-пула трагическую судьбу его поколения, заставила наиболее дальновидных людей по-новому взглянуть на существующие в Америке буржуазные отношения. И первый роман писателя явился первой книгой, созданной представителем этого нового поколения, получившего в истории название «потерянного поколения».
Разницу между отцами и детьми выразил молодой американский критик, писавший в 1920 году: «Старшее поколение как могло разрушило этот мир, прежде чем передать его нам. Они всучили его нам расшатанным до основания, протекающим, раскаленным докрасна, вот-вот готовым взорваться. И они же еще и удивляются, что мы не принимаем его с тем радостным энтузиазмом, с каким они сами получали его в восьмидесятые годы прошлого столетия» [5].
Бурное развитие промышленности и рост рабочего класса вносили глубокие изменения в устоявшуюся жизнь страны. Рушились моральные устои пуританизма, в литературе уходила в прошлое викторианская «традиция утонченности». Иммиграция изменила национально-языковое однообразие общества. Американская культура впитывала в себя соки не только английской и отчасти французской, но и других культур, привнесенных в страну потоком иммигрантов. Падали освященные десятилетиями ценности и вместо них возникали новые. Уходило в прошлое стремление к экономии, к тому, чтобы скопить капитал, приобрести землю, недвижимое имущество. Все возрастающее производство требовало: тратьте деньги сегодня, покупайте новые автомобили, новую мебель, новую одежду, покупайте, покупайте, покупайте!…
Более-менее благополучные молодые люди жаждали наслаждений: любви, алкоголя, вкусной еды и путешествия за океан. Но было ничего священного, ничего запретного, все казалось доступным.
Именно к этим молодым людям принадлежит первый герой Фицджеральда — отпрыск некогда богатого семейства Эмори Блейн. На страницах романа он ведет ту же бездумную жизнь, которую вели тысячи его сверстников. Его мечты были их мечтами, его взлеты и падения были их взлетами и падениями. Ровесники века наконец-то обрели настоящего выразителя своих чаяний, дум и надежд. Фицджеральд олицетворял их мечты не только в героях своих книг, но и в реальной жизни. Став модным, много зарабатывающим писателем, он жил сегодняшним днем, бездумно бросал деньги на ветер, и их с Зельдой времяпрепровождение превратилось в один сплошной праздник. Такая жизнь требовала все новых средств, и Фицджеральд писал рассказы, которые охотно печатали модные журналы, не скупясь на самые высокие гонорары.
«… Америка, — писал впоследствии Фицджеральд, — затевала самый грандиозный, самый шумный карнавал за всю свою историю, и об этом можно будет писать и писать. В воздухе уже вовсю пахло золотым бумом с его роскошествами, бескрайним разгулом, безнадежными попытками старой Америки спастись с помощью сухого закона» [6].
И Фицджеральд без устали описывал этот грандиознейший карнавал в своих произведениях. Его вторая книга — сборник рассказов «Эмансипированные и глубокомысленные» — увидела свет в этом же 1920 году. Критик Генри Менкен назвал этот сборник «сандвичем, приготовленным на двух толстых кусков безвкусного хлеба с парой отличных сардин между ними» [7]. В том же духе высказалось большинство американских критиков, подчеркивавших, что в целом рассказы значительно уступали предшествовавшему им роману.
Лето 1921 года Фицджеральды провели в Европе, они побывали в Англии, Франции, Италии, Португалии. Писатель встречался и беседовал с Голсуорси в Джойсом. В конце лета они возвратилось в Америку и обосновались в Сент-Поле, где Фицджеральд упорно трудился над завершением нового романа, а Зельда готовилась стать матерью. В октябре у Фицджеральдов родилась дочь, а в марте следующего, 1922 года, вышел в свет новый роман писателя «Прекрасные, по обреченные».
История двух богатых недорослей — Энтони и Глории — рассказана писателем без того несколько наивного увлечения и без той легкости, которой отличался стиль романа «По эту сторону рая». Неслучайно уже в одной из первых рецензий отмечалось, что книга эта «не столько роман, сколько социальный документ, достоверный в своей манере, как бывают достоверны фотографии, и в то же время неправдоподобный, как часто неправдоподобны и сами фотоснимки».
Многие критики были несказанно удивлены тем, что писатель, до того писавший о молодежи с явной симпатией и юмором, теперь говорил о ней не только слишком трезво, но и с оттенком трагизма. Так, автор статьи в газете «Кливленд плейн дилер» с горечью отмечал, что в «Прекрасных, но обреченных» автор лишает героев всякой симпатии и сочувствия. Они предстают «во всей своей непристойной банальности». Ему вторила «Ныо-Йорк таймс бук ревью», утверждавшая, что «ни один из героев книги, будь то главный или второстепенный, ни разу не поднялся до уровня обычной человеческой порядочности. Ни у одного из них нет ни проблеска верности, чести, преданности, великодушия, подлинной дружбы или подлинной привязанности… Общая атмосфера книги — это атмосфера пустой траты сил в попыток избежать любых полезных: усилий…»
Однако роман имел и своих влиятельных защитников. Генри Менкен, например, указывал, что Фицджеральд вместо того, чтобы разрабатывать найденную им в предыдущем романе золотую жилу, пошел по пути «значительно более трудному, и если его попытка и не увенчалась полным успехом, то он во всяком случае достаточно близок к нему, чтобы заслужить уважение… Фицджеральд перестал быть вундеркиндом и вступил в полосу зрелости».
Другой критик, профессор литературы Йельекого университета и редактор журнала «Сатердей ревью оф литриче» Генри Кенби в газете «Нью-Йорк ивнинг пост» отмечал: «Книга подтверждает, что автор со обладает достаточной художественной чуткостью и интеллектом и прекрасно знает, как описать жизнь, которая буквально гипнотизирует его». А газета «Нью-Йорк уорлд» выражала надежду, что «когда-нибудь С. Фицджеральд преодолеет желание быть легкомысленно дерзким, сядет за стол и напишет книгу, которая вызовет у всех нас возглас удивления».
Читающая публика восприняла новый роман писателя без особого энтузиазма, его тираж расходился медленно — Фицджеральд с разочарованием признавал, что это «не вдохновляет». Несмотря на большие заработки, он был вечно в долгу у издателя. Чтобы поправить свои дела, Фицджеральд решает издать новый сборник рассказов. Сборник «Сказки века джаза» появился на полках книжных магазинов в сентябре 1922 года. Из одиннадцати рассказов, составивших его, шесть были опубликованы в журналах в 1920 году, три — в 1921 и два — в 1922 году.
Книга большого успеха не имела, за год разошлось меньше 13 тысяч экземпляров. Критики отозвались о ней весьма сдержанно, и даже немногочисленные положительные рецензии была полны оговорок. «Эта книга не похожа ни на какую другую… — писала газета „Балтимор ньюс“. — В ней чувствуется ум не по годам развитого ребенка и наивность впавшего в детство старика. Вам то и дело хочется бросить ее в огонь, но уже в следующую минуту вы благодарите бога за то, что не сделали этого».
Между тем Фицджеральды покинули Средний Запад и поселились в городке Грейт-Нек неподалеку от Нью-Йорка. Здесь Скотт познакомился и подружился с известным писателем-сатириком Рингом Ларднером. Не один вечер провели они в длинных беседах. Фицджеральд в это время обдумывал замысел следующего произведения. Решив попробовать свои силы в драматургии, он пишет пьесу «Недоумок, или из президента в почтальоны». Несколько режиссеров отклонили пьесу, и в мае она была опубликована в книжном издательстве.
История железнодорожного клерка Джерри Фроста, мечтающего стать почтальоном, но однажды под влиянием джина увидевшего себя в президентском кресле — едкая сатира на американскую систему демократии. Пьесу, наконец, поставил известный режиссер Сэм Харрис, однако на премьере ее постиг, по свидетельству автора, «колоссальный провал». Фицджеральд снова взялся за рассказы, а весной 1924 года он с женой и дочерью вновь отправился в Европу. Они обосновались на Французской Ривьере, и писатель с головой ушел в работу над новым романом, получившим название «Великий Гэтсби». В октябре рукопись была отправлена американскому издателю, а в апреле 1925 года роман вышел в свет.
Настоящая литература всегда является отражением и порождением определенного национального опыта, выраженного в наиболее подходящей для конкретных обстоятельств форме. Это в одинаковой мере относится и к зарисовкам нравов, и к романам характеров, и к фантастическим экскурсам в будущее. «Великий Гэтсби», по утверждению известного современного американского критика Джона Олдриджа, — «одна из последних попыток американского писателя непосредственно выразить сущность современной американской жизни…» И в этом смысле это — «бесспорно, живой роман, ибо рожден он был непосредственным переживанием и из живой ткани действительности» [8].
Содержание романа Г. Менкен охарактеризовал как «не более чем приукрашенный анекдот, да и то не слишком правдоподобный» [9]. Действующие лица романа, по характеристике того же Д. Олдриджа, «представляют собой по более чем ряд отчетливо выраженных позиций — застывшие фигуры, выгравированные на фоне моральных абстракций и воплощающие в высшей степени обобщенный интуитивный взгляд на природу американского социального опыта» [10].
Первые рецензии на роман в американской прессе также были резко отрицательными. «Последний неразорвавшийся снаряд Скотта Фицджеральда» — так была озаглавлена самая первая рецензия на книгу, опубликованная 12 апреля 1925 г. в газете «Нью-Йорк уорлд». В таком же духе были выдержаны рецензии в газете «Бруклин дейли игл», журналах «Америка» и «Коммонвил». Роман характеризовался не иначе, как «скверный», «посредственный», лишенный «очарования, жизненности, ирония, романтики и мистицизма». «После прочтения „Великого Гэтсби“, — заключает свой отзыв рецензент газеты „Нью-Йорк ивнинг уорлд“,- мы абсолютно убеждены в том, что Скотт Фицджеральд никак не является одним из крупных современных американских писателей». Газета «Даллас морнинг ньюс» уподобляла писателя «свече, которая поначалу излучала яркий свет, но теперь догорает, испуская лишь копоть и отдельные искры».
Однако следует отметить, что со временем в печати появилось немало положительных рецензий. Газета «Балтимор ивнинг стар», например, отмечала «замечательную простоту и привлекательную искренность» романа, свидетельствующих о «громадной работе, тщательном планировании и серьезных раздумьях» автора. Журнал «Букмен» характеризовал роман, как «странное смешение сатиры, бурлеска, фантазии и мелодрамы… Но независимо от того, нравится вам „Великий Гэтсби“ или нет, понимаете вы его смысл или нет, вы тем не менее не можете не признать его жизненности».
Современные американские исследователи творчества Фицджеральда обращают внимание на два обстоятельства. Почти никто из критиков, рецензировавших роман в 1925 году, не заметил «магической и символической значимости» книги, о которой так много говорят после второй мировой войны. А с другой стороны, блестящая форма и стиль романа в нынешние годы для многих литературоведов проходят незамеченными, хотя при первом издании романа на эти его достоинства обращалось немало внимания. Нам кажется, что в этих явлениях ничего удивительного нет. Происходит переосмысление исторической роли и места писателя в контексте американской литературы XX столетия. То, что его современникам казалось не столь уж важным, теперь выходит на первый план и приобретает особую ценность потому, что нынешней американской прозе, как правило, чужды романтическая приподнятость и те качества, которые современники Фицджеральда определяли как «магическую и символическую значимость».
За полстолетия, прошедшие после выхода романа в свет, Гэтсби превратился из полуреальной, полумистической фигуры, в достоверность которой верили далеко не все, в эдакий яркий символ «века джаза», в романтического героя, подчеркивающего необыкновенность судьбы тех, кто, по свидетельству Г. Менкена, «имел слишком много свободных денег и слишком много свободного времени, чтобы потратить их», и даже в олицетворение крушения американской мечты.
Здесь «Фицджеральд — мастер стиля и формы восстает против Фицджеральда — социального историка».
Трудно не согласиться с этим выводом Менкена. Однако сегодня американские литературоведы подчеркивают именно социальную значимость романа, его социально-общественное звучание. Коллизии романа, его образы взяты из жизни и отражают ту американскую действительность, которую хорошо знал автор. Беда лишь в том, как отмечал один из современников писателя, что у него — «ум фотографа. Он не видит ничего, кроме самого себя, и не умеет воссоздавать ситуации, отличающиеся от его собственной» [11]. Вместе с тем романист обладал драгоценным «вторым зрением», живописуя власть имущих, он остро критически оценивал их существование, видел их паразитизм, никчемность, ощущал, что материальный успех ведет к нравственным потерям, внутренней опустошенности.
В этой связи интересно напомнить, что советские литературоведы, активно изучавшие американскую литературу в двадцатые и тридцатые годы, оставили без внимания романы и рассказы Фицджеральда. Первые более-менее серьезные исследования о нем, как и первые переводы его произведений на русский язык, появились лишь в шестидесятые годы. Факт этот, примечательный сам по себе, еще раз свидетельствует о серьезном переосмыслении роли творчества писателя.
Справедливости ради следует подчеркнуть и еще одно обстоятельство. Некоторые американские литературоведы утверждают, что «Великий Гэтсби» — «не просто хроника века джаза, а драматическое изображение поругания, которому подвергается наивная американская мечта в продажном обществе». Другие же придерживаются того взгляда, что роман «отнюдь не оплакивает крушение американской цивилизации. Он горюет о вечном опоздании сегодняшнего дня, зажатого между романтической памятью о прошлом и романтическим обещанием будущего, которое постоянно брезжит перед нами» [12].
Как видим, переосмысление значения творчества Фицджеральда, роли и моста «Великого Гэтсби» и американской литературе XX века еще не закончено. Безусловно, этот блестящий по форме и стилю роман является ярким образцом американской словесности первой половины XX столетия.
1925 год был весьма урожайным в американской литературе. В этот год увидели свет такие крупные и интересные произведения, как «Американская трагедия» Т. Драйзера, «Манхэттен» Д. Дос Пассоса, «Эрроусмит» С. Льюиса, «Дом профессора» У. Кэсер, «Черный смех» Ш. Андерсона и другие.
Осенью 1925 года Фицджеральды обосновались в Париже, где в то время находилась большая группа американских интеллектуалов. Последующие полтора года Скотт и Зельда провели в Париже и на Лазурном берегу. Позже Фицджеральд охарактеризовал этот период, как «тысяча вечеринок и никакой работы». Действительно, за это время им было написано лишь несколько рассказов, из которых он только три включил в свой следующий сборник «Все эти печальные молодые люди», вышедший в свет в 1926 году.
За четыре года, прошедшие после выхода предыдущего сборника рассказов «Сказки века джаза», Фицджеральд написал и опубликовал 21 рассказ и 15 статей. В свой новый сборник писатель включнл 9 рассказов. «В большинстве своем — это хорошие рассказы, в которых то тут, те там чувствуется рука гения, — писала газета „Нью-Йорк уорлд“. — Фицджеральд уже перерос век джаза».
В декабре 1926 года Фицджеральды возвратились в Америку, без денег и без нового романа, который писатель давно уже обещал своему издателю. Известная кинофирма «Юнайтед артистс» обратилась к нему с просьбой написать киносценарий, и Фицджеральды провели несколько месяцев в Голливуде. Созданный писателем сценарий под названием «Губная помада» был отвергнут фирмой, и они, по-прежнему без денег, возвратились на восток. На этот раз они обосновались в городе Уллингтоне, расположенном на живописных холмах на западном берегу реки Делавэр.
Макс Перкинс, неизменный редактор писателя, надеялся, что жизнь в тихом городке поможет Фицджеральду в его работе над новым романом, даст новые впечатления для будущего. Но Фицджеральды вскоре и здесь стали вести весьма свободный образ жизни. К тому же отношения между Скоттом и Зельдой дали трещину. Решив найти собственное призвание, Зельда с неистовым упорством занялась балетом. Настойчивые занятия сменялись очередным загулом. Скотт не прикасался к своему роману, лишь изредка выкраивая время для написания очередного рассказа. В мае 1928 года они снова отправились в Европу.
Лето 1928 года Фицджеральды провели в Париже, работа над романом продвигалась с большим трудом. В сентябре она вернулись в Америку, чтобы в марте 1929 года снова отплыть во Францию. Зельда надеялась попасть в балетную труппу Дягилева, но ей лишь предложили место танцовщицы в Фоли-Бержер, да и это предложение было продиктовано не столько ее успехами в искусстве танца, сколько ее красотой. Отношения между супругами обострились еще больше, и, чтобы отвлечься, Скотт решает совершить вместе с женой путешествие по Северной Африке.
Однако двухмесячная поездка не пошла на пользу Зельде. Вскоре после возвращения в Париж ее положили в швейцарскую клинику с диагнозом шизофрения. Фицджеральд находился поблизости от жены в Швейцарии, а маленькая дочь оставалась с няней в Париже.
В январе 1931 года Фицджеральда постиг новый удар — скончался его отец, и он поехал в США на похороны. Между тем состояние Зельды понемногу улучшалось, осенью 1931 года ее выписали из лечебницы, и Фицджеральды возвратились в Америку. Они поселились в Монтгомери, родном городе Зельды, но вскоре Скотт уехал в Голливуд, где ему предложили написать сценарий кинофильма. Однако ему и на этот раз не повезло: сценарий не приняли. В Голливуде состоялось его знакомство о известным кинопродюсером Ирвингом Тальбергом, сыгравшее большую роль для его дальнейшего творчества.
Возвращение в родные места по принесло Фицджеральду радости. Скончался его тесть — судья Сэйр. Ухудшилось состояние здоровья Зельды. Предпринятая с целью развлечь ее поездка во Флориду лишь еще более обострила болезнь, ее снова положили в клинику, на этот раз в Балтиморе, куда переехал и Фицджеральд с дочерью. Тем временем Зельда задумала написать роман: завершив его в клинике, она отправила его прямо Максу Перкинсу, и осенью 1932 года роман Зельды Фицджеральд «Танцуй вальс со мной» был издан тем же издательством «Скрибнерс», которое выпускало в свет и книги Скотта.
После выхода Зельды из клиники Фицджеральды продолжали жить в Балтиморе. Скотт упорно работал над новым романом «Праздник доктора Дайвера». После нескольких переработок рукописи, исправлений в корректурах роман в апреле 1934 года вышел в свет под новым названием «Ночь нежна». История любви преуспевающего талантливого врача Ричарда Дайвера и Николь, наследницы чикагских миллионеров, пациентки фешенебельной швейцарской клиники для душевнобольных, рассказана писателем с глубоким пониманием человеческой психологии, с проникновением в суть социальных и моральных проблем буржуазного общества.
Однако и американская критика и читающая публика приняли роман без всякого энтузиазма. Американское общество волновали другие проблемы. Шел второй год первого президентства Франклина Д. Рузвельта. В стране происходили крупные перемены, медленно ликвидировалась безработица, по-прежнему в разных городах вспыхивали забастовки. В 1934 году бастовало около 1,5 млн. рабочих. Бедные думали о том, как бы выжить, богатые — как бы сохранить богатство. Знамением времени становилось увлечение различными разновидностями социалистических идей.
Все это не обошло стороной и Фицджеральда и в той пли иной степени нашло свое отражение в его новом романе. В набросках замысла романа он писал: «Задача романа в следующем. Показать идеалиста по природе, несостоявшегося праведника, воспринявшего под давлением различных обстоятельств идеалы буржуазной верхушки и по мере восхождения к вершине социальной лестницы растрачивающего свой идеализм, свой талант и в конце концов вставшего на стезю пьянства и разложения… По своей натуре он коммунист — либерал-идеалист, бунтующий моралист. Но жизнь в среде высшей буржуазии развратила его… Он отправляет своего сына в Советскую Россию, чтобы он получил там образование…» [13]
Замысел этот, как известно, не нашел своего воплощения в романе, однако он свидетельствует о том, что Фицджеральду не чужды были веяния времени. Правда, недостаточное знание всего многообразия современной американской жизни, отрыв от основных общественно-социальных течений не позволили писателю отразить их в своем творчестве, в том числе и в романе «Ночь нежна». Не случайно рецензент газеты коммунистов «Дейли уоркер» отмечал, что автор романа настолько «влюблен в своих героев», что не обращает никакого внимания на «ужасное положение тех, кто находится внизу социальной лестницы». а также на социальные последствия коррупции и морального падения своих героев. Многие критики отрицательно оценили первую часть книги, рассказанную с точки зрения молодой актрисы Розмэри Хойт. Под их влиянием Фицджеральд перестроил структуру книги, вынеся в ее начало несколько глав из середины, и в таком виде она была издана в 1951 г. Отметим, что русский перевод романа сделан по его первому изданию 1934 года.
«Ночь нежна» — творение безусловно талантливого л топкого художника, мастера слова. Оно посвящено непростой теме — взаимоотношению рядового, но весьма талантливого человека и буржуазного общества. Тема эта — не новая в американской литературе. К ней обращались крупнейшие американские писатели и до Фицджеральда. Достаточно вспомнить хотя бы такие два хорошо известных нашим читателям романа, как «Мартин Иден» Джека Лондона (1909) и «Гений» Теодора Драйзера (1915).
Все три романа рассматривают эту важную социально-значимую проблему с разных точек зрения и на разном жизненном материале. Моряк Мартин Иден с огромным трудом добивается признания своего литературного таланта. Став модным писателем, достигнув вершины славы, он обнаруживает вокруг себя духовную пустоту. Не приученный жить в вакууме и неспособный возвратиться в среду простых людей, он кончает счеты с жизнью.
Герой «Гения» талантливый художник Юджин Витла стремится совместить несовместимое — мир подлинного искусства и требования доллара. В итоге он теряет свою самобытность и превращается в ремесленника от искусства. История Ричарда Дайвера в общественном смысле менее значима, чем истории Мартина Идена и Юджина Витлы. Добрый малый, талантливый психиатр Дик Дайвер и не думает вступать в борьбу с буржуазным обществом, частицей которого он является. Дик влюбляется в свою богатую пациентку Николь, женится на ней и начинает вести обычный для богатых буржуа образ жизни. Праздное времяпрепровождение на Французской Ривьере сменяется не менее беззаботным бытием в Париже, в Италии. В результате — заброшены интересные исследования, остаются не написанными задуманные статьи и книги. Деятельный мозг ищет забвения в алкоголе. Конец известен — вылечившаяся Николь уходит к другому, а Дик катится все ниже и ниже, и следы его исчезают в захолустных провинциальных городках Новой Англии.
Причину падения Дайвера некоторые усматривают в человеческих слабостях его характера, в его нравственной бесхребетности. Но если это так, то роман теряет всю свою социальную направленность и является не обличением буржуазного общества, а всего лишь иллюстрацией к теории о слабости рода человеческого.
Сам Фицджеральд в уже знакомых нам набросках замысла романа писал: «…Это будет роман о нашем времени, показывающий крушение прекрасного человека… Крушение будет предопределено не бесхарактерностью, а подлинно трагическими обстоятельствами, внутренними противоречиями идеалиста я компромиссами, навязанными ему условиями жизни» [14]. Так что дело здесь не в бесхарактерности, а в тех условиях американской жизни, которые Теодор Драйзер метко охарактеризовал как «жестокую хватку традиций и условностей». Они-то и становятся основной причиной падения Дайвера.
В романе об этом прямо не говорится. Развитие характера героя, его судьба обрисованы тонко, пастельными тонами. Автор прямо не обличает ни буржуазное общество, ни господствующие в нем нравы. Он даже как бы любуется праздностью и ничегонеделанием своих героев. Но тем по менее шаг за шагом ненавязчиво рисует путь Дика вниз. Читатель сам должен ответить на вопрос: что же послужило главной причиной крушения талантливого доктора Дайвера?
Это не так просто сделать, как может показаться на первый взгляд. Расходятся и мнения критиков и мнения читателей. Видимо, правы те, кто утверждает, что трагедия Дайвера — это трагедия подлинного таланта, вынужденного жить в обстановке буржуазного общества и не видящего для себя другого пути. В этом смысле «Ночь нежна» сродни и «Мартину Идену» и «Гению».
Издатели требовали от писателя рассказов. Предыдущий сборник — «Все эти печальные молодые люди» — вышел еще в 1926 году, за это время Фицджеральд написал 41 рассказ. Казалось, на этого количества легко составить книгу. Однако писатель и его редактор резко расходились по поводу того, какие именно рассказы следует включать в сборник. К тому же Фицджеральд настаивал на том, что ряд рассказов нуждается в серьезной доработке. Но прогрессирующая болезнь Зельды и все учащающиеся запои самого писателя не способствовали его работе над рассказами. Наконец, были выбраны 18 рассказов, составивших книгу «Сигналы побудки», которая и вышла в свет в марте 1935 года.
Этот сборник — последняя книга писателя, увидевшая свет при его жизни. Для писателя наступили мрачные времена; Зельда практически не покидала лечебницу, росли долги, в довершение ко всему у него самого открылся туберкулез. Он продолжает писать рассказы, журналы их печатают, но платят ему в десять раз меньше, чем несколько лет назад. Фицджеральд пытается найти постоянную работу сценариста в Голливуде, в конце концов это удается ему, и он переезжает в Калифорнию, где и проходят последние годы его жизни. Постоянную работу он имел только первых полтора года, большая часть его заработка уходила на уплату долгов, оплату счетов из лечебницы Зельды и колледжа, в котором воспитывалась их дочь Скотти.
Голливуд стал мостом действия нового романа Фицджеральда, в котором он намеревался изобразить жизнь и деятельность крупного голливудского кинопродюсера. Прототипом главного героя послужил хорошо известный ему продюсер Ирвинг Тальберг, умерший за несколько лет до описываемых событий. Свой Последний роман Скотт Фицджеральд не закончил, 21 декабря 1940 года он скончался от сердечного приступа.
Написанные вчерне шесть глав неоконченного романа — он получил название «Последний магнат» — были опубликованы в 1941 году и удостоились высшей оценки критики: рецензия на него была опубликована на первой странице «Нью-Йорк тайме бук ревью». При жизни Фицджеральда ни одна из его книг не была удостоена такой чести. Рецензент отмечал, что «роман должен был стать лучшим романом Фицджеральда», так как из опубликованных глав ясно, что писатель «отлично владеет материалом, а его восприятие жизни стало намного глубже и шире». Известный американский писатель, дважды лауреат престижной пулитцеровской премии Стивен Винсент Бене в журнале «Сатердей ревью оф литриче» писал: «Господа, снимите шляпы и сделайте это как можно быстрее. Это — уже не легенда, а устоявшаяся репутация, и, заглядывая в будущее, можно с уверенностью сказать, что она станет и одной из наиболее прочных литературных репутаций нашего времени» [15].
Пророчество Бене оказалось не таким уж далеким от истины. Фрэнсис Скотт Фицджеральд по праву считается классиком американской литературы XX столетия. Талантливый, своеобразный писатель, он открыл перед читателем одну из важных страниц жизни своей страны, сумел критически осветить многие существенные стороны американского образа жизни.
Сноски:
1 F. Scott Fitzgerald. A Critical Reception. New York. 1978, p. 139.
2 Э. Тернбулл. Скотт Фицджеральд. М., 1981, с. 14.
4 A Critical Reception, p. 9, 28. 31.
5 А. Кazin. On native grounds. New York, 1942. p. 316 — 317.
6 «Избранные произведения в трех томах», т. 3. М., 1977, c. 448
7 A Critical Reception, p. 48.
8 Джон Олдридж. После потерянного поколения. М., 1981. с. 95 — 96.
9 A Critical Reception, p. 211.
11 A Critical Reception, p. 213, 223.
12 Twentieth Century Interpretations of «The Great Gatsby». N. Y., 1968, p. 54, 60.
13 А. Мiziner. The Far Side of Paradise, 1951, p. 307 — 309.
15 A Critical Reception, p. 366 — 367, 375 — 376.
Опубликовано в издании: Фицджеральд, Френсис Скотт. Великий Гэтсби; Ночь нежна: Романы; Рассказы: Пер. с англ. М.: Художественная Литература, 1985. — (Б-ка лит-ры США) - вступительная статья.