Ф. Скотт Фицджеральд
Вспоминая Дональда Стюарта (в манере…)
Как приятно вспоминать о днях своей молодостив окружении множества детей и с приятным ощущением от того, что с запасом в несколько тонн угля по 20 долларов за тонну северная зима вам не страшна! Мерцает пламя, а я все дальше и дальше вглядываюсь в самые первые дни моей литературной карьеры, и сквозь толщу лет в памяти всплывает имя, стоящее размышлений: это имя товарища моей юности, который теперь, подобно мне, уже седобородый старец на службе изящной словесности; имя его — Дональд Огден Стюарт[1].
Как ясно я помню нашу первую встречу! Мы познакомились в столовой «Сидней стронг» университетского клуба[2]. Дональд Огден Стюарт произнес:
— Привет, как дела ?
Я тут же нашелся, что сказать в ответ:
— Отлично, благодарю вас!
При первых же словах мы поняли, что мы — родные души. Ведь мы не мартышки, мы — ЛЮДИ! В этом не было никаких сомнений. Мы умели говорить, мы умели смеяться, и мы умели танцевать «шимми»…
Ах, эти старые добрые времена! Эти эксцентричные старомодные танцы вроде «шимми»… Как сильно они отличаются от грубых и разбитных плясок, какие я вижу у сегодняшней молодежи! Но я отклонился от предмета; мысль старика слаба и блуждает…
Помнится, первое, что он мне предложил, было:
— Давайте кого-нибудь ограбим!
Ах, простые сердца тех времен, невинные радости!
Он предложил мне залезть в окно похоронного бюро, которое только что открылось на Саммит-авеню[3]. Я помню, какие веселые улыбки вызвала эта причудливая старинная идея! В этом был весь Дон: невинный, как младенец, и всегда глядящий на всё в наилучшем свете. Еще я помню его на одной вечеринке. Это он устроил так, что на белом экране вверх ногами появилась проекция изображения религиозного бдения в Южной Африке, и в своей наивной и доверчивой манере он решил (он в это сам искреннее верил, обратите внимание!), что это — изображение воссоединения одного всем известного в Сент-Поле семейства. Он в это верил! Разумеется, все над ним посмеялись. Никто не поверил, что это та самая семья. И люди на картинке были вверх ногами. Это было просто смешно!
На еще одной вечеринке он притворился, что он умеет чревовещать. Он всем об этом рассказал. И все, кто были на вечеринке, видели, что никакой он не чревовещатель. Чтобы это заметить, достаточно было простого здравого смысла. Кукла, которая должна была сидеть у него на коленях, была вовсе не куклой. Это был живой человек. Я не знаю, на что он рассчитывал? Все, кто был там, знали, что это не кукла, даже когда у нее зашевелилась голова и задвигался рот. Так что над бедным Доном, как обычно, посмеялись, и сделали из него чучело. После этого он почувствовал себя довольно неловко.
Как весело было в Сент-Поле, когда он там бывал! Все дамы чувствовали себя прекрасными, а мужчины — умниками. Он явился на открытие «однокорпусного университета» на юге в Миннесоте, поступил туда на первый курс, попал в футбольную команду и был посвящен в студенческое братство «Дельта Омикрон Пси». Потом его отпуск кончился, и он вернулся в Сент-Пол к своей должности — кажется, он то ли вешал телефонные провода, то ли обрывал их, то ли еще что-то.
Когда выпадал снег, он швырял мне в окно снежки в полночный час, и мы отправлялись пешком по Саммит-Авеню, думая о том, хватит ли у нас смелости зайти в гости к отцу Баррону[4] и затеять там до самого утра беседу об идеалах аскетов 13-го века, или нам все же стоит залезть в окно похоронной мастерской на Саммит-авеню, дабы доказать, что Саммит-авеню неподвластна натиску похоронной коммерции.
Иногда, когда на покрытом снегом бульваре бывало пустынно, мы исполняли его излюбленную кричалку во славу «Колгейт»: «Лентой выдавливается, на щетку ровно ложится»[5] — или он размышлял вслух о том, как бы ему впрыснуть искусственный джин юмора в псевдо-вермутовую вечеринку, обещавшую пройти ужасно скучно.
Да, без него этот город уже не тот; так говорят многие. Скандал — всего лишь скандал, а он умел превратить даже пикник воскресной школы в общенародный праздник. Все мы тогда были молоды. И оглядывая сидящих вокруг меня седовласых земляков, я жалею о том, что старые добрые времена миновали! Да, все это было задолго до мирной конференции, когда «Толстяк» Арбакл[6] еще сохранял доброе имя, а короткие женские стрижки считались смелыми. Сик транзит! Автор «Пародийного очерка всемирной истории»[7] и я сам теперь старики. Мне, наконец, стало ясно, что все, что мы сделали — в прошлом, и время наше ушло.
Примечания:
Ежедневные новости Сент-Пола, 11 декабря 1921 (Раздел «Городская жизнь», стр. 6).
1. Дональд Огден Стюарт (1894 — 1980) — американский юморист; его дружба с Фицджеральдом началась еще в Сент-Поле, допубликации романа «По эту сторону рая».
2. В Сент-Поле, штат Миннесота.
3. Главная улица в жилых кварталах Сент-Пола.
4. Джозеф Баррон — священник из Сент-Пола, друг Фицджеральда.
5. Шутка основана на смешении университета «Колгейт» и одноименной зубной пасты.
6. Карьера киноактера-комика Роско «Толстяка» Арбакла(1887—1933) прекратилась в 1921 году после того, как его судили (и оправдали по недостаточности улик) по делу об изнасиловании и убийстве.
7. Вышла в свет в 1921 году.
Оригинальный текст: “Reminiscences of Donald Stewart” (In the Manner of …), by F. Scott Fitzgerald.