Ф. Скотт Фицджеральд
Старая гвардия
Автомобили Фила Мэсидона, некогда звезды первой величины, и Пата Хобби, сценариста, столкнулись на бульваре Солнечных Закатов, возле отеля «Беверли-Хиллз». Было пять часов утра, и вблизи спорящих сторон явственно ощущался запах спиртного, и сержант Гаспар препроводил их в полицейский участок. Пат Хобби, сорокадевятилетний мужчина, был настроен воинственно — по всей видимости, из-за нежелания Фила Мэсидона признать, что они с ним старые знакомые. Он нечаянно ударил сержанта Гаспара, и тот настолько разозлился, что в ожидании прихода капитана поместил его в отгороженную решеткой комнатушку.
Фил Мэсидон был на вершине славы приблизительно в одни годы с Юджином О’Брайеном и Робертом Тейлором. В свои пятьдесят с небольшим лет он все еще был красив, и с былых времен у него осталось достаточно сбережений, чтобы купить себе гасиенду в долине Сан-Фернандо; там он и жил себе припеваючи, без забот и тревог.
С Патом Хобби жизнь обошлась по-другому. Двадцать один год он отдал работе в кино: писал сценарии, занимался рекламой; а в эту аварию попал будучи за рулем автомобиля выпуска тридцать третьего года, который недавно перешел в собственность Северо-Голливудской финансово-ссудной компании. А ведь в свое время, в тысяча девятьсот двадцать восьмом, он мог позволить себе даже собственный плавательный бассейн.
Он бросал сердитые взгляды из своего заточения, не в силах сдержать возмущение отказом Мэсидона признать, что они раньше встречались.
— Ты, может быть, и Коулмана не помнишь? — язвительно спросил он. — И Конни Талмейдж, и Билла Коркера, и Алена Двана?
Мэсидон закурил сигарету — теми рассчитанными движениями, благодаря которым немое кино так и осталось непревзойденным, — и предложил закурить сержанту Гаспару.
— Может, я зайду завтра? — спросил он, — Мне надо прогулять лошадь…
— К сожалению, нельзя, мистер Мэсидон, — сказал полицейский. Сказал искренне, поскольку актер издавна был его любимцем. — Капитан должен прийти с минуты на минуту. А после этого мы не станем задерживать вас.
— Это пустая формальность, — добавил Пат из своей клетушки.
— Да, пустая… — тут сержант свирепо глянул на Пата. — Ну, для тебя она пустой не будет. Ты знаешь, что такое проверка на опьянение?
Мэсидон щелчком выкинул сигарету за дверь и закурил другую.
— А если я вернусь через часок-другой? — предложил он.
— Нельзя, — сокрушенно ответил сержант Гаспар. — Но уж поскольку я был вынужден вас задержать, мистер Мэсидон, я хочу воспользоваться этой возможностью и сказать вам, как много вы для меня значили. Ваша картина «Решающая атака», она о многом сказала каждому, кто побывал на войне.
— Да, конечно, — с улыбкой ответил Мэсидон.
— Я, бывало, все старался объяснить жене, что такое война — снаряды, пушки, я ведь семь месяцев воевал в двадцать шестом полку, — но она не понимала. Прицелится в меня пальцем и скажет: «Паф! Ты убит!», а я засмеюсь, да и не объясняю ей больше.
— Эй, можно мне выйти отсюда? — спросил Пат.
— А ты замолкни! — свирепо ответил Гаспар. — Ты, поди, и на войне-то не был.
— Я был в ополчении, — сказал Пат. — У меня слабое зрение.
— Видали таких? — с отвращением произнес Гаспар. — Все они одно и то же поют, дезертиры поганые… Да-а, война — это горячее времечко. И когда жена посмотрела этот ваш фильм, мне уже больше не приходилось ей ничего растолковывать. Она поняла. После этого она про войну совсем по-другому заговорила — больше не целилась в меня пальцем и не говорила: «Паф!». Вовек не забуду тот фильм, где вы лежали в воронке от снаряда. Так правдиво все было, что у меня даже ладони взмокли.
— Благодарю, — снисходительно ответил Мэсидон. Он закурил еще одну сигарету. — Видите ли, я ведь и сам был на войне и знаю, что это такое. Знаю, на что это похоже.
— Конечно, сэр, — поддакнул Гаспар. — Вот я и рад возможности сказать вам, что вы для меня сделали. Вы… вы показали моей жене, что такое война.
— О чем вы там говорите? — спросил вдруг Пат Хобби. — О той военной картине, что Билл Коркер снял в двадцать пятом?
— Ну вот, опять он лезет, — сказал Гаспар. — О ней самой — «Рождение нации». А теперь сиди и помалкивай, пока капитан не придет.
— Тогда-то Фил Мэсидон меня узнавал, — с обидой сказал Пат. — Я даже видел, как он снимался в этом фильме.
— Ну, никак не вспомню тебя, приятель, — вежливо сказал Мэсидон. — Что же тут поделаешь?
— А помнишь день, когда Билл Коркер снимал этот эпизод в воронке, а? Первый твой день на съемках?
Последовало короткое молчание.
— Когда придет капитан? — спросил Мэсидон.
— С минуты на минуту, мистер Мэсидон.
— А вот я помню, — сказал Пат, — я там был, когда копали эту воронку. Билл явился на площадку в девять утра с бригадой чернорабочих, чтобы копать воронку, и с четырьмя камерами. Он позвонил тебе и велел идти к костюмеру и переодеваться в солдатский мундир. Ну, вспомнил теперь?
— Я не обременяю свою память пустяками, приятель.
— А ты позвонил и сказал, что у них нет твоего размера, а Коркер велел тебе заткнуться и надевать то, что есть. Ты появился на площадке сам не свой от злости, потому что мундир был тебе не впору.
Мэсидон чарующе улыбнулся:
— У вас замечательная память. Вы уверены, что не перепутали фильм или актера?
— Перепутал? — беспощадно продолжал Пат. — Да я тебя как сейчас вижу. Тебе недолго пришлось жаловаться на костюм, потому что Коркеру не это было нужно. Он всегда считал, что ты любишь дешевые эффекты и что правдоподобной игры из тебя палкой не выбьешь, и потому придумал одну штуку. Он собирался снять центральный эпизод до обеда, так, чтобы ты даже не успел понять, что уже играешь. Он повернул тебя задницей к воронке и спихнул вниз и завопил: «Мотор!»
— Неправда! — сказал Фил Мэсидон. — Я сам спустился.
— Чего же ты тогда начал разоряться? — спросил Пат. — Я как сейчас слышу твои крики: «Эй, что это вы затеяли? Что это за фокусы такие, так вас и разэдак! Вытащите меня отсюда, не то я от вас уйду!» — и все пытался выкарабкаться из ямы, ничего перед собой не видя от ярости. Ты почти было выбрался, но опять сполз вниз и лежал там с перекошенным лицом, и в конце концов разрыдался, а Билл все это время снимал тебя четырьмя камерами. Минут через двадцать ты утихомирился и просто лежал и постанывал. Билл отснял еще сотню футов, а потом послал двух реквизиторов вытащить тебя оттуда.
Капитан полиции приехал в патрульном автомобиле. Он встал в дверях, на фоне начинающего сереть рассветного неба.
— Что тут у вас, сержант? Пьяные?
Сержант Гаспар подошел к решетке, отворил ее и кивком показал Пату выйти. Пат зажмурился на секунду, потом взгляд его упал на Фила Мэсидона, и он погрозил ему пальцем.
— Так что, как видишь, я тебя знаю, — сказал он. — Билл Коркер смонтировал эту часть и снабдил ее титрами, и ты стал солдатом-пехотинцем, у которого только что убили друга. Ты хотел выкарабкаться из воронки и, горя местью, броситься на немцев, но кругом рвались снаряды и тебя все время отбрасывало вниз.
— О чем это вы? — спросил капитан.
— Я хочу доказать, что знаю этого малого, — сказал Пат. — Билл считал, что самый удавшийся момент в фильме тот, где Фил вопит: «Я поломал себе ноготь на указательном пальце!». Билл пустил туда титр: «Я отправлю этих ублюдков на тот свет чистить тебе ботинки!».
— Здесь у вас записано: «Столкновение в состоянии опьянения», — сказал капитан, глядя в журнал регистрации. — Давайте-ка отвезем их, голубчиков, в больницу и проверим.
— Послушайте, — с ослепительной улыбкой обратился к нему актер. — Меня зовут Фил Мэсидон.
Капитан был очень молод и находился при исполнении служебных обязанностей. Он узнал и имя, и лицо, но это не произвело на него особого впечатления. Голливуд был полон «бывших».
Они все сели в стоявший у входа патрульный автомобиль.
После проверки Мэсидона оставили в участке до тех пор, пока за него не внесут залог. Пата Хобби отпустили, но его машина была не на ходу, и сержант Гаспар вызвался отвезти его домой.
— Где вы живете? — спросил он, когда они тронулись с места.
— Сегодня я нигде не живу, — ответил Пат. — Потому я и разъезжал себе повсюду. Когда проснется какой-нибудь из моих приятелей, я попробую раскрутить его на пару долларов и отправлюсь в гостиницу.
— Что ж, — сказал сержант Гаспар, — у меня как раз есть пара долларов, которые пропадают без дела.
За окнами мелькали особняки «Беверли-Хиллз», и Пат приветственно помахал им рукой.
— В старые добрые времена, — сказал он, — я мог зайти в любой из этих домов хоть днем, хоть среди ночи. И даже в воскресенье утром…
— То, что вы рассказывали в участке, и правда было так? — спросил Гаспар. — Про то, как его столкнули в воронку?
— Конечно, правда, — сказал Пат. — Незачем было этому малому так задаваться. Он ведь из той же старой гвардии, что и я.
Оригинальный текст: Two Old-Timers, by F. Scott Fitzgerald.
Публикация перевода в газете «Неделя», 1985.
Иллюстрации Ивана Бронникова.