Френсис Скотт Фицджеральд
Человек, который всегда мешает…
Пэту Хобби не составляло труда пройти на студию в любое время. С перерывами он работал тут пятнадцать лет — последние пять состояли в основном из перерывов — и почти все местные полицейские знали его. Если же несговорчивые типы на проходной требовали предъявить пропуск, то он всегда мог позвонить Лу, букмекеру. Для Лу тоже вот уже много лет студия была что дом родной.
Пэту стукнуло сорок девять. Он был сценаристом, но много писать не любил, даже «оригиналы», по которым работал, не дочитывал до конца, потому что от долгого чтения у него начинала трещать голова. В старые добрые времена немого кино было проще: берешь чей-нибудь сюжет, сажаешь рядом смазливенькую секретаршу и, подкрепляясь витаминными таблетками бензедрина, часов шесть-восемь в неделю диктуешь ей «остов». Режиссер потом сам позаботится о комических вставках. Когда же появились звуковые фильмы, Пэт стал сотрудничать с теми, кто умеет писать диалоги. Обычно с каким-нибудь трудягой из молодых.
— На моем счету фильмов не меньше, чем у других, — сказал он Джеку Бернерсу. Была бы идея и на подхват кто-нибудь, чтоб не совсем забулдыга.
Он ухватил Джека за пуговицу, когда тот выходил из съемочного павильона пообедать. Они вместе направились в столовую.
— Вот ты и предложи мне идею, — сказал Джек Бернерс. — Дела сейчас идут туго. Мы не можем посадить человека на жалованье, если у него нет идеи.
— Ага, хочешь идею без жалованья? — возмутился Пэт, но тут же поспешил добавить: — Впрочем, у меня есть прекрасная идея, за обедом расскажу.
Он надеялся за обедом что-нибудь придумать. В голове вертелся один заимствованный у Бэйера сюжетец о бойскауте. Однако Джек решительно оборвал его:
— За обедом у меня встреча, Пэт. Напиши, что там у тебя за идея, и пришли мне, ладно?
Он понимал, что поступает жестоко. Пэту ничего не написать, это все знают, но у Джека самого появились сложности в работе. Только что началась война, и каждому режиссеру на студии вдруг захотелось вставлять в свои картины эпизоды о том, как главный герой отправляется на войну. А Джек Бернерс считал, что это он первым придумал такой ход для своей картины.
— Ну как, напишешь, а?
Пэт не торопился с ответом, и Джек пристально взглянул на него, в глазах Пэта он увидел отчаяние затравленного человека, и ему почему-то вспомнился собственный отец. Пэт был при деньгах, когда Джек еще учился в колледже — у него было три автомобиля и подружки едва ли не в каждом гараже. А теперь его одежда выглядела так, будто он года три стоял столбом на «Голливуд и Вайн».
— В общем, посуетись, переговори с кем-нибудь из сценаристов, — продолжал он, — Если сможешь кого-нибудь заинтересовать своей идеей, приводи ко мне.
— Терпеть не могу делиться идеями задаром, — пессимистично заявил Пэт. — Молодым выскочкам палец в рот не клади, последнюю рубашку снимут.
Они подошли к дверям столовой.
— Будь здоров, Пэт. Главное, что мы не в Польше.
— Ну да, — едва слышно пробормотал Пэт, — тебе бы там глотку точно перерезали.
Что оставалось делать? Пэт поплелся в сценарный блок. Почти все ушли обедать, а тех, кто задержался на рабочих местах, он не знал. Каждый раз ему попадалось все больше и больше незнакомых лиц. А ведь по его сценариям снято тридцать картин. Двадцать лет в кинобизнесе! Чем только не приходилось заниматься: сочинял рекламу, писал тексты.
В дальнем конце коридора находился кабинет одного знакомого, которого Пэт не любил. Но надо же где-то притулиться. Пэт постучал в дверь. К своему удивлению, он обнаружил внутри симпатичную, хрупкого вида девушку, погрузившуюся в чтение книги.
— Я думаю, ваш приятель уехал из Голливуда, — сказала девушка в ответ на недоуменный вопрос Пэта. — Теперь здесь работаю я, табличку с моим именем еще не успели повесить.
— А вы сценарист? — недоверчиво спросил Пэт,
— По крайней мере, пытаюсь им стать.
— Вам должны были дать что-нибудь на пробу.
— Зачем, я люблю писать.
— А что вы читаете?
Она показала ему книгу.
— Позвольте дать вам совет, — сказал он. — Эдак ничего из книжки не выудишь.
— Неужели?!
— Поверьте моему многолетнему опыту — Пэт Хобби, с вашего позволения, — уж мне ли не знать? Сперва дайте эту книгу четверым вашим друзьям, пусть почитают. Потом спросите, что им запомнилось больше всего. Тогда уж записывайте — и картина готова. Понятно?
Девушка улыбнулась.
— Да, это весьма-весьма оригинальный совет, мистер Хобби.
— Пэт Хобби, — подчеркнуто произнес он. — Можно, я побуду здесь? Человек, к которому я пришел, сейчас обедает.
Усевшись напротив девушки, он взял со стола иллюстрированный журнал.
— Ой, дайте, я сделаю пометку, — встрепенулась она. Пэт посмотрел на помеченную ею страницу. Там была фотография, изображавшая сотрудников какой-то европейской художественной галереи. Они упаковывали в ящики картины, предназначенные для вывоза в безопасное место.
— Думаете, пригодится для работы? — спросил он.
— Как вам сказать… Вот если сюда поставить старика. Пусть бы смотрел, как упаковывают картины. По-моему, это производило бы драматический эффект. Представьте: нищий старик, хочет помочь. Но он никому не нужен, всем только мешается, такие даже на пушечное мясо не годятся. Мир нуждается в сильных молодых парнях. А ведь, оказывается, именно этот старик много лет назад нарисовал эти картины.
Пэт задумался.
— Гм, недурно, только куда это вставишь… — с сомнением сказал он.
— Может, какой коротенький эпизод и получится.
— У вас есть подходящие идеи для полнометражной картины? Я тут всех режиссеров знаю.
— Я уже работаю по контракту.
— Возьмите псевдоним.
На столе зазвонил телефон.
— Да, это Присцилла Смит, — сказала девушка, подняв трубку.
Через минуту она обратилась к Пэту:
— Прошу извинить. Мне звонят по личному делу.
Пэт вышел в коридор. Найдя кабинет без таблички, вошел внутрь и завалился спать на кушетке.
***
Ближе к вечеру он пошел к Джеку Бернерсу. Идея его наконец-то осенила. Что, если так: матерый студийный волк случайно встречает в офисе девушку, которую принимает за стенографистку, а на самом деле она сценарист. Тем не менее он нанимает ее в качестве стенографистки, и они вместе отправляются в южные моря. Это завязка. Джек обязательно клюнет на такую историю. Пэт ворошил в памяти свои старые, годами не использовавшиеся сюжеты, а перед его мысленным взором стоял образ очаровательной Присциллы Смит.
Его охватило вдохновение, на краткий миг он вновь почувствовал себя молодым. Он вышагивал в приемной от стены к стене, снова и снова прокручивая в мозгу начальный эпизод будущей картины. «Итак, воссоздаем ситуацию, как в „Это случилось однажды ночью“, только несколько по-иному. В главной роли я вижу Хеди Ламарр…» О, теперь-то он по-свойски поговорит с начальством, на этот раз он пришел не с пустыми руками.
— Мистер Бернерс все еще занят? — в пятый раз спросил он секретаршу.
— О да, мистер Хобби. У него мистер Билл Костелло и мистер Бах.
Так-так. Уже полшестого. В былые времена ему приходилось продавать свежие идеи только потому, что преподносились они в нужный момент — когда всем до смерти надоедает возиться с обычной мурой.
С небрежным видом он вышел из приемной в холл и юркнул в соседнюю дверь. Он знал, что она ведет через душевую прямо в кабинет Джека Бернерса. Перед тем как сделать решительный шаг, он глубоко вздохнул.
— … вот такой сюжет, — говорил он спустя пять минут. — Это пока прикидка, никаких деталей, но если мне выделят рабочее помещение и секретаршу, дня через три я все изложу на бумаге.
Бернерс, Костелло и Бах даже не переглянулись. Бернерс кашлянул. Мягко, но внушительно он сказал:
— Ну и идея, Пэт! Я лично не могу взять тебя на жалованье…
— Почему бы тебе не поработать над этим без жалованья? — предложил Билл Костелло. — А там посмотрим. Нам нужны идеи, особенно про войну.
— Когда сидишь на жалованье, лучше думается, — буркнул Пэт.
Возникла неловкая тишина. Костелло и Бах не раз выпивали с ним, играли в покер, вместе ходили на скачки. Они искренне сочувствовали ему.
— Про войну, да? — мрачно произнес он. — Всем нынче только и давай про войну, а на прошлые заслуги человека наплевать. Знаете, на что это похоже? Это как тот известный художник, который оказался не у дел. Разразилась война, и он больше никому не нужен, только мешается всем. — В голосе Пэта звучала жалость к самому себе. — А в это самое время из картинной галереи увозят его картины, ведь они настоящая ценность. Увозят, черт побери, и даже не дают мне помочь. Вот на что это похоже.
Вновь на мгновение все умолкли.
— А ведь это неплохая идея, — задумчиво произнес Бах. Он повернулся к Джеку и Биллу. — По-моему, в этом что-то есть, а?
Билл Костелло кивнул:
— Совсем неплохо, я даже знаю, куда вставить эту сцену. Прямо в конец четвертого эпизода. Старика Эймса можно перегримировать в художника.
Теперь разговор зашел о деньгах.
— Беру тебя на две недели, — сказал Бернерс Пэту. — За двести пятьдесят.
— Двести пятьдесят? — вскочил Пэт. — Послушай, когда-то ты мне платил вдесятеро.
— Это и было десять лет назад, — напомнил ему Джек. — Извини, больше мы сейчас не можем себе позволить.
— У меня ощущение, как у того старого художника…
— Не надо пережимать, — улыбнулся Джек, вставая из-за стола. — Поздравляю, теперь ты на жалованье.
Пэт вышел из кабинета пружинящей походкой. Он воспрял духом. Полтысячи — на месяц хватит, а там, как знать, может, удастся продлить контракт на недельку-другую. Он с гордым видом прошествовал через главную проходную, остановился у винного магазина, чтобы купить бутылку бренди. Удачу он обмоет дома.
К семи часам настроение у него еще больше улучшилось. Если удастся получить аванс, завтра можно будет сходить на скачки в Санта Аниту. А сегодня вечером — сегодня надо организовать что-нибудь праздничное. Он чувствовал себя прекрасно, спустился в парадное к телефону и позвонил на студию, чтобы узнать номер домашнего телефона мисс Присциллы Смит. Давненько он не встречал таких милых девушек…
Присцилла Смит ответила на звонок Пэта не совсем любезно.
— Прошу извинить, — сказала она, — но я, по всей видимости, не смогу… Нет-нет, до конца недели я очень занята.
Когда она повесила трубку, Джек Бернерс спросил с дивана:
— Кто это звонил?
— Да так, один чудак, мы случайно познакомились в офисе, — она засмеялась. — Представляешь, он советовал мне никогда не читать книг, по которым делаешь сценарии.
— Шутишь?
— Нисколечко. Сейчас вспомню его имя. Только сначала скажу, какая мне утром пришла в голову идея. В журнале есть фотография: работники галереи Тейта в Лондоне упаковывают в ящики картины художников. Ну, я и подумала…
Оригинальный текст: A Man In The Way, by F. Scott Fitzgerald.
Публикация перевода в журнале «Сельская молодежь», 1993.
Иллюстрации Виктории Окладниковой.