Морли Каллаган
Тем летом в Париже (фрагменты из книги)
20
Эти мысли продолжали смутно беспокоить меня и на следующий день, когда мы встретились с Эрнестом. Он ждал меня вместе со своим другом Хоаном Миро, известным испанским художником-сюрреалистом. В то время Миро уже начал приобретать мировую известность. На вид ему было столько же лет, сколько Хемингуэю, но сложением он обладал таким миниатюрным, что даже я казался по сравнению с ним крупным. Миро был ростом с Наполеона. На нем был строгий темный костюм и сорочка, каких я уже давно не видывал: в поперечную полоску и с жестко накрахмаленной манишкой. Его волосы были коротко подстрижены, глаза смотрели весело и дружелюбно. К несчастью для меня, он не знал ни слова по-английски. Хемингуэй сказал, что Миро идет с нами и будет нашим судьей. Миро сиял от гордости. На пути к Американскому клубу мы, наверное, являли собой забавную картину: большой, массивный Эрнест, рост которого превышал шесть футов, я, на четыре-пять дюймов ниже, и Миро, чуть повыше пяти футов. Совсем как ступени парижских улиц! Скажу еще, для завершения картины, что накрахмаленную полосатую рубашку Миро дополнял твердый черный котелок.
Воспользовавшись тем, что Миро не говорит по-английски, я рассказал Эрнесту, как к нам приезжал Скотт, как мы обедали вместе с ним и с Зельдой и как он мне теперь нравится. Помню короткий разговор с Эрнестом. На предложение пообедать всем вместе он не отреагировал никак и после короткого раздумья произнес:
— Надеюсь, ты не сказал ему, где мы живем?
— Нет.
— Вот и не говори, если собираешься общаться с ним.
— Но почему?
— Потому что они могут заявиться в любое время дня и ночи.
— А ты объясни им, что Полин нужно спать, что в доме маленький ребенок…
— Их это не остановит, — пожал плечами он, — кроме того, Зельда ведь сумасшедшая.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что она сумасшедшая. Сам убедишься.
— Ладно, посмотрим, — сказал я.
Он хочет сказать, решил я тогда, что от Зельды, как и от подвыпившего Скотта, можно ожидать чего угодно. И все же я встревожился. Эрнест, с его безошибочным чутьем, наверняка знал, с каким восхищением и любовью относится к нему Скотт! Как нужна Фицджеральду та дружеская близость, которая, как он надеялся, могла бы существовать между ним и Эрнестом. Я не сомневался, что Скотт готов пойти за него в огонь и в воду. Достаточно было вспомнить, что произошло, когда мне не слишком понравился тот отрывок из «Прощай, оружие!». Однако Эрнест по какой-то загадочной причине, скорее всего из-за нелепой сцены или накопившегося раздражения, из-за однажды сложившегося мнения о Скотте и его книгах, не хотел видеть его. Они жили в нескольких кварталах друг от друга, но Скотт не знал об этом, а я не должен был ему говорить.
(…)
Я рассказал Лоретто, в каком мы очутились положении. Нечего было и думать о совместном обеде с Хемингуэями и Фицджеральдами. Эрнест предупредил меня, чтобы я не давал Скотту его адрес. Естественно, мы были поражены и ломали головы, пытаясь вспомнить, кто же внушил нам, что они большие друзья. Ведь если подумать, я никогда не слышал, чтобы Эрнест хвалил книги Скотта. И все-таки Скотт был ему безоговорочно предан. Может быть, Эрнест по своей природе не терпит людей, которые привязываются к нему?.. С другой стороны, кроме впечатления, которое я вынес из разговора с Максом Перкинсом, у меня не было никаких доказательств, что Скотт и Эрнест так близки, как хотелось бы Скотту.
Неожиданно Лоретто сказала:
— Все-таки что-то здесь не так.
— Что именно?
— А вот что. Эрнест избегает Скотта, потому что тот пьет. Правильно?
— Правильно. К тому же он боится, что Скотт не даст ему спокойно жить и работать.
— А что ты скажешь, Морли, о том экземпляре «Прощай, оружие!», который нам показывал Скотт? Ведь это рукопись! Откуда она у Скотта?
— Ты думаешь, ее дал ему Эрнест?
— А кто же еще? Ты бы стал раздавать свои рукописи людям, от которых прячешься? Следовательно, если Скотт ему и надоел, то совсем недавно. Пьет! Ты думаешь, все упирается только в это? Сам знаешь, что нет. Что же между ними происходит? Расскажет ли нам Эрнест когда-нибудь об этом? А Скотт? Так и будет притворяться, что ни о чем не подозревает?
Я был уверен, что Скотт упрямо ждет того дня, когда он наконец прорвется за рамки нашей общей профессии и мы с Эрнестом примем его в дружеский союз, не имеющий прямого отношения к тому, что мы писатели.
Далее глава 21.
Оригинальный текст: That Summer in Paris (Chapter 20), by Morley Callaghan.