Ф. Скотт Фицджеральд
День без любви
(неоконченный фрагмент)
В тот день, когда они решили пожениться, они гуляли по лесу, ступая по влажным и матовым сосновым иголкам, и Мэри нерешительно изложила ему свой план.
— Но сейчас мы видимся каждый день! — простонал Сэм.
— Только эту неделю, — поправила его Мэри. — И только потому, что нам надо было понять, сможем ли мы быть все время вместе и не… не…
— Не свести друг друга с ума, — закончил он за нее. — Ты желала знать, сможешь ли ты выдержать?
— Нет! — возразила Мэри. — У женщин нет такого состояния, когда все надоело, как это бывает у мужчин. Они умеют отключать внимание, но всегда чувствуют, когда мужчине все надоело. Например, я знала одну девушку, у которой все браки продолжались ровно до тех пор, пока она не ловила себя на том, что рассказывает мужу какую-нибудь историю второй раз. После этого они уезжали в Рино. А нам такого не надо — я уверена, что обязательно буду повторяться. И нам обоим придется с этим мириться.
И она тут же повторила один свой характерный жест, который ему очень нравился — прикоснулась к юбке, как бы её подтягивая, словно желая сказать: «Затяни потуже поясок, детка! Отправляемся в путь — на какой-нибудь полюс!» И еще Сэму Бэтжеру хотелось, чтобы она всегда носила этот свой костюм: светло-серое шерстяное платье, алый жилет на молнии, и губы ему в тон.
Внезапно его осенило. Он был из тех мужчин, которых все вокруг неизменно считают флегматичными и даже ненаблюдательными — но они всегда с легкостью могут назвать текущий счет с точностью до последней цифры.
— Да ведь это у тебя из-за твоего первого брака! — произнес он. — А я-то думал, что ты о нем особо и не вспоминаешь…
— Прошлые ошибки я не повторяю, — Мэри замялась. — Мы с Питом были очень близки, все три года, до самого последнего дня, когда он умер. Я была им, а он был мной — но в итоге это не сработало, и я вместе с ним не умерла. — Она вновь замялась, не очень уверенно себя чувствуя. — Мне кажется, что у каждой женщины должно быть такое место, где она может полностью погрузиться в себя… Вроде амбиций у мужчин.
Поэтому в их жизни всегда должен быть день без любви — один день в неделю, который им надлежало проводить в географической изоляции друг от друга. И никаких обсуждений этих дней, никаких вопросов.
— У тебя что, малыш где-то на стороне? — поддразнивал её Сэм. — Или братишка-близнец чалится в кутузке? А может, ты агент К-9? Узнаю ли я когда-нибудь твою тайну?
Они шли в гости в одну из тех тщательно продуманных псевдо-хижин, ныне усеявших все виргинские предгорья, и Мэри, добравшись до места, сняла свой алый жилет и встала у большого костра, широко расставив ноги, и поведала друзьям своей юности о том, что вновь выходит замуж. На ней был широкий серебряный пояс, в котором были вырезаны звезды, так что звезды одновременно и были, и не были; глядя на них, Сэм вдруг понял, как мало он её еще знает… На миг ему захотелось, чтобы ни он не был таким успешным, ни Мэри столь желанной, а чтобы они оба были слегка побиты жизнью и были бы вынуждены друг за друга цепляться. Весь вечер ему было немного грустно, когда он смотрел на эти непостижимые звезды, которые перемещались туда-сюда по обширным комнатам.
Мэри было двадцать четыре года. Она была дочерью профессора и обладала сверкающей внешностью хористки: у нее были темные волосы с оттенком бронзы, глаза цвета морской волны и природный румянец, которого она слегка стеснялась. Контраст между общественным положением и внешностью принес ей немало проблем в небольшом университетском городке. Она вышла замуж за профессора, выходить за которого у нее не было никаких особенных причин, и преуспела — причем настолько, что чуть не умерла вместе с ним, и лишь спустя два года перестала бояться засыпать по ночам и вновь заметила, что небо — голубое. И предстоящая свадьба с незаурядным юным Бэтжером, который с успехом занимался приведением в порядок угольных месторождений на границе Западной Виргинии, была совершенно естественным, как дыхание, делом. Все нужное у них есть — в этом она была уверена, взвесив все, как она привыкла, обеими руками, ну а любовь — это как раз то, что вы из всего этого сотворите.
***
В следующий вторник она тоже отправилась в деревушку в горах, где располагалась столица округа: на площади стояло здание суда, с железным солдатом армии Конфедерации перед ним, и кинотеатр; все население, и мужчины, и дамы, щеголяло в синих джинсах, а с трех сторон, словно театральный задник, возвышались синие горные кряжи. На этот раз ей показалось, что она, видимо, исчерпала все его возможности, и материальную форму её исчезновения должны будут обрести тогда, когда осенью Сэм получит место в Конгрессе. Когда-то городок был небольшим оздоровительным центром. Выше, на горном склоне, находилась территория санатория, а еще чуть выше располагался его главный корпус; он должен был открыться в 1929 году и стать курортным отелем. Она стала о нем расспрашивать, и ей рассказали, что все кровати оттуда украли сразу же, понемногу исчезла и остальная мебель; бросив еще один взгляд на эту пустую скорлупку в столь живописном месте, от нечего делать она поехала туда ближе к вечеру.
***
— … по крайней мере, по мнению бедной вдовы! — сказала она незнакомцу, который встретился ей у этого «Каприза Симпсона».
— Только в теории, — ответил незнакомец. — В теории этот Симпсон мог создать здесь лучший курортный отель в стране!
— Это все депрессия, — заметила Мэри, оглядев возвышавшуюся на утесе пустую скорлупку; жители гор давно умудрились унести из этой скорлупы даже водопроводные трубы.
— Но и у вас была депрессия, — осмелился заметить незнакомец, — а поглядите-ка сейчас на себя: вы полны веры и надежд, словно все дело было в одном лишь желании. И даже в ваш первый свободный день… Вы ведь еще даже не вышли замуж, а уже встречаетесь с мужчиной — точнее, с тем, что от него осталось. А вдруг мы с вами влюбимся, и вы станете тут со мной каждую неделю встречаться? Тогда этот день приобретет гораздо большее значение, чем шесть остальных дней, которые вы будете проводить рядом с ним. И что же тогда весь этот ваш план?
Они сидели, свесив ноги за край потрескавшейся балюстрады. Весенний ветерок нес тепло из долины, и Мэри качала ногами, отбивая каблуками кусочки известняка.
— Я ужасно много вам рассказала! — сказал она.
— Вот видите? Вам стало интересно! И я уже стал тем, кому вы многое рассказали. Опасно начинать сразу с доверия, которого люди добиваются с трудом, тратя на это целые недели!
— Я уже десять лет сюда приезжаю, чтобы подумать! — возразила она. — Я ведь просто с ветром разговариваю…
— Надеюсь, — согласился он. — Тут чертовски хороший ветерок, с которым можно спорить, особенно по вечерам.
— А вы тут, наверху, живете? — с удивлением спросила она.
— Нет, я здесь в гостях, — нехотя ответил он. — В гостях у одного молодого человека.
— А я и не знала, что тут кто-то живет.
— Никто тут уже не живет. Этот молодой человек — точнее, был когда-то молодой — это я сам.
Он умолк.
— Ветер усиливается.
Мэри с любопытством на него посмотрела. Ему было лет тридцать пять, ростом он был под два метра — сухопарый мужчина, привыкший разговаривать очень медленно. На нем были высокие ботинки на шнуровке и замшевая штормовка, подходившие под его карие, довольно жестокие, глаза. Лицо у него было мертвецки-бледное, какое бывает у тех, кто перенес тяжелую болезнь; когда он зажигал сигарету, его пальцы дрожали.
Через десять минут он произнес:
— Машина ваша не заводится, а работы там часа на четыре. Можно скатить машину по дороге вниз до подножия, там есть гараж. А потом я подвезу вас в город.
По дороге они молчали. Целый день, который она выделила, чтобы побыть наедине с собой, оказался слишком долгим, и она испытала приступ сомнения в своем плане. Даже сейчас, когда они ехали по главной улице города к отцовскому дому, было только шесть часов, а впереди был еще целый вечер, который нужно было как-то скоротать.
Но она взяла себя в руки: первый день всегда самый тяжелый. И даже принялась поглядывать на тротуар, с озорством подумав: а вдруг Сэм её сейчас увидит? По крайней мере, незнакомец был хоть чуть-чуть окутан тайной.
— Остановитесь у обочины, — вдруг попросила она.
Прямо впереди она увидела родстер Сэма; он тормозил. И когда обе машины остановились, она заметила, что Сэм был не один.
— А вот и моя любовь! — сказала она незнакомцу. — Кажется, у него тоже выходной.
Незнакомец послушно посмотрел в ту сторону.
— Красивая девушка рядом с ним — это Линда Ньюболд, — сказала Мэри. — Ей двадцать лет, и месяц назад она пускала в ход все свои чары, чтобы его заполучить.
— И это вас не беспокоит? — с любопытством спросил незнакомец.
Она отрицательно покачала головой.
— Ревности мне не досталось ни капли. Зато взамен было дано огромное самомнение.
Этот фрагмент, скорее всего, был написан летом или осенью 1936 года. Сверху на первой странице Фицджеральд написал от руки карандашом: «Проблема, конечно, в том, что я позабыл главную идею — что это Нора, или весь мир, смотрят на меня».
Сохранился и следующий рукописный набросок для этого замысла, с другими именами героев:
Ф. Скотт Фицджеральд
(Веселый заголовок)
Те, кто сегодня созвали гостей, получали небольшую часть от каждого миллиона, который приносит один небольшой предмет, которым все пользуются ежедневно. Еще десять лет назад человечество без него прекрасно обходилось, а теперь он стал незаменим. Попробуйте, угадайте.
На Лизе — виновнице торжества — был серебряный пояс с вырезанными звездами. На ней было яркое серое шерстяное платье и красная жилетка на молнии, а губы были ей в тон. Волосы отливали темным золотом, они тихо струились (темное матовое золото), говорила она тихо, но была склонна к буйному веселью, и среди любого хаоса всегда полным ходом шла вперед. На любом сборище корона принадлежала только ей, но она её либо где-нибудь забывала, либо браво носила примерно с год. Айк Блекфорд, за которого она через несколько месяцев должна была выйти замуж — для него это был первый брак, для нее второй — остановился у крыльца дома и среди прохладной влаги сосновой рощи притянул её к себе. Оркестр в доме наигрывал «Милая, взгляд не могу оторвать я», громко и с жаром.
— Не будь сразу везде, — прошептал он, уткнувшись ей в щеку. — Оставайся рядом со мной — через два часа я уже буду, как всегда.
Её руки дали ему обещание. А перед тем, как войти внутрь, она одним глубоким вдохом постаралась втянуть в себя как можно больше того, что вот-вот сейчас останется на улице.
Оригинальный текст: Day Off from Love, by F. Scott Fitzgerald.